79 басен Дмитриева Ивана Ивановича для школьников

Басни Дмитриева интересно читать школьникам 6 класса и взрослым. Басни Дмитриева Ивана Ивановича в основном переведены с французского и считаются более современными, чем басни других авторов.

Басни Дмитриева

Басни Дмитриева по алфавиту.

1. Амур, Гимен и смерть

Амур, Гимен со Смертью строгой
Когда-то шли одной дорогой
Из света по своим домам,
И вздумалося молодцам
Втащить старуху в разговоры.

«Признайся, — говорят, — ты, Смерть, не рада нам?
Ты ненавидишь нас?» — «Я? — вытараща взоры,
Спросила Смерть их. — Да за что?»
— «Ну, как за что! за то,
Что мы в намереньях согласны не бываем:
Ты всё моришь, а мы рождаем».

— «Пустое, братцы! — Смерть сказала им в ответ. —
Я зла на вас?.. Перекреститесь!
Людьми снабжая свет,
Вы для меня ж трудитесь».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

2. Амур и дружба

«Сестрица, душенька!» — «Здорово, братец мой!»
— «Летал, летал!» — «А я до устали шаталась!»
— «Где взять любовников? все сгибли как чумой!»
— «Где други? ни с одним еще не повстречалась!..»

— «Какой стал свет!» — «Давно уж это говорят».
—«Все клятвы на песке!» — «Услуги в обещанье!
Под именем моим Корысть боготворят».
— «А под моим — Желанье».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

3. Башмак, мерка равенства

«Да что ты, долгий, возмечтал?
Я за себя и сам, брат, стану»,
— Грудцою наскоча, вскричал
Какой-то карлик великану.

— «Твои, мои — права одни!
Не спорю, что равны они,
— Тот отвечает без задору,
— Но мой башмак тебе не впору».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

4. Бык и корова

«Как жалок ты! — Быку Корова говорила.—
Судьба тебя на труд всегдашний осудила».

Наутро повели Корову на убой,
К закланию богам. Бык, вспомни речь вчерашню,
«Гордись, красавица, — сказал, — своей судьбой:
Ты к алтарям идешь, а я — опять на пашню».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

5. Бобр, кабан и горностай

Кабан, да Бобр, и Горностай
Стакнулись к выгодам искать себе дороги.
По долгом странствии, в пути отбивши ноги,
Приходят наконец в обетованный край,
Привольный для всего; однако ж этот рай
Был окружен болотом,
Вместилищем и жаб и змей.
Что делать? Никаким не можно изворотом
Болота миновать, а кто себе злодей?
Кому охотно жизнь отваживать без славы?
В раздумьи путники стоят у переправы.

«Осмелюсь», — Горностай помыслил; и слегка
Он лапку вброд и вон, и одаль в два прыжка:
«Нет! братцы, — говорит, — по совести признаться,
Со всем обилием край этот не хорош;
Чтоб вход к нему найти, так должно замараться,
А мне и пятнышко ужаснее, чем нож!»

— «Ребята! — Бобр сказал. — С терпеньем
И уменьем
Добьешься до всего; я в две недели мост
Исправный здесь построю:
Тогда мы перейдем к довольству и покою;
И гады в стороне, и не замаран хвост;
Вся сила не спешить и бодрствовать в надежде».
— «В полмесяца? пустяк! я буду там и прежде»,—
Вскричал Кабан — и разом вброд:
Ушел по рыло в топь, и змей и жаб — всё давит,
Ногами бьет, пыхтит, упорно к цели правит,
И хватски на берег из мутных вылез вод.

Меж тем как на другом товарищи зевают,
Кабан, встряхнувшися, надменный принял вид
И чрез болото к ним с презрением хрючит:
«Вот как по-нашему дорогу пробивают!»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

Смотрите также:

Басни Михалкова по алфавиту

Басни Лафонтена

Басни Крылова по Алфавиту

6. Верблюд и носорог

Верблюду говорил однажды Носорог:
«Вовек я приложить ума к тому не мог,
За что пред нами вы в такой счастливой доле?
Вас держит человек всегда в чести и холе,
И кормит вдоволь, и поит,
И ваше разводить старается он племя;
Согласен, что на вас нередко вьючат бремя,
От коего ваш брат довольно и кряхтит,
Что кротки вы, легки, притом неутомимы;
Но те же самые достоинства и в нас,
Да по рогу еще для случая в запас, —
А всё мы презрены, гонимы!»

— «Дружок! — ответствовал Верблюд.—
Покорность иногда достоинствам замена.
Чтоб людям угодить, один ли нужен труд?
Умей и подгибать колена».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

7. Воробей и зяблица

«Умолк Соловушка! Конечно, бедный, болен
Или подружкой недоволен,
А может, и несчастлив в ней!
Мне жалок он!» — сказал печально Воробей.

«Он жалок? — Зяблица к словам его пристала. —
Как мало в сердце ты читал!
Я лучше отгадала:
Любил он, так и пел; стал счастлив — замолчал».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

8. Воспитание льва

У Льва родился сын. В столице, в городах,
Во всех его странах
Потешные огни, веселья, жертвы, оды.
Мохнатые певцы все взапуски кричат:
«Скачи, земля! взыграйте, воды!
У Льва родился сын!» И вправду, кто не рад?

Меж тем, когда всяк зверь восторгом упивался,
Царь Лев, как умный зверь, заботам предавался,
Кому бы на руки дитя свое отдать:
Наставник должен быть умен, учен, незлобен!
Кто б из зверей к тому был более способен?
Не шутка скоро отгадать.
Царь, в нерешимости, велел совет собрать;

В благоволении своем его уверя,
Препоручил избрать ему,
По чистой совести, по долгу своему,
Для сына в менторы* достойнейшего зверя.
Встал Тигр и говорит:
«Война, война царей великими творит;
Твой сын, о государь, быть должен страхом света;
И так образовать его младые лета
Лишь тот способен из зверей,
Который всех, по Льве, ужасней и страшней».

«И осторожнее, — Медведь к тому прибавил, —
Чтоб он младого Льва наставил
Уметь и храбростью своею управлять».
Противу мненья двух Лисе идти не можно;
Однако ж, так и сяк начав она вилять,
Заметила, что дядьке должно
Знать и политику, быть хитрого ума,
Короче: какова сама.

За нею тот и тот свой голос подавали,
И все они, хотя себя не называли,
Но ясно намекали,
Что в дядьки лучше их уж некого избрать:
Советы и везде почти на эту стать.
«Позволено ль и мне сказать четыре слова? —
Собака наконец свой голос подала. —
Политики, войны нет следствия другова,
Как много шума, много зла.

Но славен добрый царь коварством ли и кровью?
Как подданных своих составит счастье он?
Как будет их отцом? чем утвердит свой трон?
Любовью.
Вот таинство, вот ключ к высокой и святой
Науке доброго правленья!
Кто ж принцу лучшие подаст в ней наставленья?
Никто, как сам отец». Тигр смотрит как шальной,
Медведь, другие то ж, а Лев, от умиленья
Заплакав, бросился Собаку обнимать.

«Почто, — сказал, — давно не мог тебя я знать?
О добрый зверь! тебе вручаю
Я счастие мое и подданных моих;
Будь сыну моему наставником! Я знаю,
Сколь пагубны льстецы: укрой его от них,
Укрой и от меня — в твоей он полной воле».
Собака от царя идет с дитятей в поле,
Лелеет, пестует и учит между тем.

Урок был первый тот, что он Щенок, не Львенок,
И в дальнем с ним родстве. Проходит день за днем,
Уже питомец не ребенок,
Уже наставник с ним обходит все страны,
Которые в удел отцу его даны;
И Львенок в первый раз узнал насильство власти,
Народов нищету, зверей худые страсти:
Лиса ест кроликов, а Волк душит овец,
Оленя давит Барс; повсюду, наконец,
Могучие богаты,
Бессильные от них кряхтят,
Быки работают без платы,
А Обезьяну золотят.

Лев молодой дрожит от гнева.
«Наставник, — он сказал, — подобные дела
Доходят ли когда до сведенья царева?
Ах, сколько бедствий, сколько зла!»
«Как могут доходить? — Собака отвечает. —
Его одна толпа счастливцев окружает,
А им не до того; а те, кого съедят,
Не говорят».

И так наш Львеночек, без дальних размышлений
О том, в чем доброту и мудрость ставит свет,
И добр стал и умен; но в этом дива нет:
Пример и опытность полезней наставлений.
Он, в доброй школе той взрастая, получил
Рассудок, мудрость, крепость тела;
Однако ж все еще не ведал, кто он был;
Но вот как случай сам о том ему открыл.

Однажды на пути Собака захотела
Взять отдых и легла под тению дерев.
Вдруг выскочил злой Тигр, разинул страшный зев
И прямо к ней, — но Лев,
Закрыв ее собою,
Взмахнул хвостом, затряс косматой головою,
Взревел — и Тигр уже растерзанный лежит!
Потом он в радости к наставнику бежит
И вопит: «Победил! благодарю судьбину!
Но я ль то был иль нет?.. Поверишь ли, отец,
Что в этот миг, когда твой близок был конец,
Я вдруг почувствовал и жар и силу Львину;
Я точно… был как Лев!» — «Ты точно, Лев и есть, —
Наставник отвечал, облившися слезами. —
Готовься важную услышать, сын мой, весть:
Отныне… кончилось равенство между нами;
Ты царь мой! Поспешим возвратом ко двору.
Я все употребил, что мог, тебе к добру;
Но ты… и радости и грусти мне причина!
Прости, о государь, невольно слезы лью…
Отечеству отца даю,
А сам… теряю сына!»

* «Воспитание Льва» — перевод одноименной басни Флориана.

* В менторы — в наставники. Ментор в «Одиссее» — воспитатель Телемака, сына Одиссея.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

9. Воздушные башни

Утешно вспоминать под старость детски леты,
Забавы, резвости, различные предметы,
Которые тогда увеселяли нас!
Я часто и в гостях хозяев забываю;
Сижу повеся нос; нет ни ушей, ни глаз;
Все думают, что я взмостился на Парнас;

А я… признаться вам, игрушкою играю,
Которая была
Мне в детстве так мила;
Иль в память привожу, какою мне отрадой
Бывал тот день, когда, урок мой окончав,
Набегаясь в саду, уставши от забав
И бросясь на постель, займусь Шехеразадой.[1]

Как сказки я ее любил!
Читая их… прощай, учитель,
Симбирск и Волга!.. всё забыл!
Уже я всей вселенны зритель
И вижу там и сям и карлов, и духов,
И визирей рогатых,
И рыбок золотых, и лошадей крылатых,
И в виде кадиев волков.

Но сколько нужно слов,
Чтоб всё пересчитать, друзья мои любезны!
Не лучше ль вам я угожу,
Когда теперь одну из сказочек скажу?
Я знаю, что оне неважны, бесполезны;
Но всё ли одного полезного искать?
Для сказки и того довольно,
Что слушают ее без скуки, добровольно
И может иногда улыбку с нас сорвать.

Послушайте ж. Во дни иль самого Могола,
Или наследника его престола,
Не знаю города какого мещанин,
У коего детей — один был только сын,
Жил, жил, и наконец, по постоянной моде,
Последний отдал долг, как говорят, природе,
Оставя сыну дом
Да денег с сотню драхм, не боле.
Сын, проводя отца на общее всем поле,
Поплакал, погрустил, потом
Стал думать и о том,
Как жить своим умом.

«Дай, — говорит, — куплю посуды я хрустальной
На всю мою казну
И ею торговать начну;
Сначала в малый торг, а там — авось и в дальный!»
Сказал и сделал так: купил себе лубков,
Построил лавочку; потом купил тарелок,
Чаш, чашек, чашечек, кувшинов, пузырьков,
Бутылей — мало ли каких еще безделок! —

Всё, всё из хрусталя! Склал в короб весь товар
И в лавке на полу поставил;
А сам хозяин Альнаскар,
Ко стенке прислонясь, глаза свои уставил
На короб и с собой вслух начал рассуждать.

«Теперь, — он говорит, — и Альнаскар купчина!
И Альнаскар пошел на стать!
Надежда, счастие и будуща судьбина
Иль, лучше, вся моя казна
Здесь в коробе погребена —
Вот вздор какой мелю! — погребена?.. пустое!
Она плодится в нем и, верно, через год
Прибудет с барышом по крайней мере вдвое;
Две сотни — хоть куда изрядненький доход!

На них… еще куплю посуды; лучше тише —
И через год еще две сотни зашибу
И также в короб погребу,
И так год от году всё выше, выше, выше,
Могу я наконец уж быть и в десяти
И более — тогда скажу моим товарам
С признательною к ним улыбкою: прости!
И буду… ювелир! Боярыням, боярам
Начну я продавать алмазы, изумруд,
Лазурь и яхонты и… и — всего не вспомню!
Короче: золотом наполню
Не только лавку, целый пруд!

Тогда-то Альнаскар весь разум свой покажет!
Накупит лошадей, невольниц, дач, садов,
Евнухов и домов
И дружбу свяжет
С знатнейшими людьми:

Их дружба лишь на взгляд спесива;
Нет! только кланяйся да хорошо корми,
Так и полюбишься — она неприхотлива;
А у меня тогда
Все тропки порастут персидским виноградом;
Шербет польется как вода;

Фонтаны брызнут лимонадом,
И масло розово к услугам всех гостей.
А о столе уже ни слова:
Я только то скажу, что нет таких затей,
Нет в свете кушанья такова,
Какого у меня не будет за столом!
И мой великолепный дом
Храм будет роскоши для всех, кто мне любезен
Иль властию своей полезен;

Всех буду угощать: пашей, наложниц их,
Плясавиц, плясунов и кадиев лихих —
Визирских подлипал. И так умом, трудами,
А боле с знатными водяся господами,
Легко могу войти в чины и в знатный брак…
Прекрасно! точно так!

Вдруг гряну к визирю, который красотою
Земиры-дочери по Азии гремит;
Скажу ему: «Вступи в родство со мною;
Будь тесть мой!» Если он хоть чуть зашевелит
Противное губами,
Я вспыхну, и тогда прощайся он с усами!

Но нет! Визирска дочь так верно мне жена,
Как на небе луна;
И я, по свадебном обряде,
Наутро, в праздничном наряде,
Весь в камнях, в жемчуге и в злате, как в огне,
Поеду избочась и гордо на коне,
Которого чепрак с жемчужной бахромою
Унизан бирюзою,
В дом к тестю-визирю. За мной и предо мною
Потянутся мои евнухи по два в ряд.
Визирь, еще вдали завидя мой парад,
Уж на крыльце меня встречает
И, в комнаты введя, сажает
По праву руку на диван,
Среди курений благовонных.
Я, севши важно, как султан,
Скажу ему: «Визирь! вот тысяча червонных,
Обещанные мной тебе за перву ночь!
И сверх того еще вот пять, во уверенье,
Сколь мне мила твоя прекраснейшая дочь,
А с ними и мое прими благодаренье».

Потом три кошелька больших ему вручу
И на коне стрелой к Земире полечу.
День этот будет днем любви и ликований,
А завтра… О, восторг! о, верх моих желаний!
Лишь солнце выпрыгнет из вод,
Вдруг пробуждаюсь я от радостного клика
И слышу: весь народ,
От мала до велика,
Толпами приваля на двор,
Кричит, составя хор:

«Да здравствует супруг Земиры!»
А в зале знатность: сераскиры,
Паши и прочие стоят
И ждут, когда войти с поклоном им велят.
Я всех их допустить к себе повелеваю
И тут-то важну роль вельможи начинаю:
У одного я руку жму;
С другим вступаю в разговоры;
На третьего взгляну, да и спиной к нему.
А на тебя, Абдул, бросаю зверски взоры!

Раскаешься тогда, седой прелюбодей,
Что разлучил меня с Фатимою моей,
С которой около трех дней
Я жил душою в душу!
О! я уже тебя не трушу;
А ты передо мной дрожишь,
Бледнеешь, падаешь, прах ног моих целуешь,

«Помилуй, позабудь прошедшее!» — жужжишь…
Но нет прощения! Лишь пуще кровь взволнуешь;
И я, уже владеть не в силах став собой,
Ну по щекам тебя, по правой, по другой!

Пинками!» — И в жару восторга наш мечтатель,
Визирский гордый зять, Земиры обладатель,
Ногою в короб толк: тот на бок; а хрусталь
Запрыгал, зазвенел и — вдребезги разбился!
Итак, мои друзья, хоть жаль, хотя не жаль,
Но бедный Альнаскар — что делать! — разженился.

1. Лицо из арабских сказок «Тысяча одна ночь».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

10. Горесть и скука

Бедняк, не евши день, от глада
Лил слезы и вздыхал;
Богач от сытости скучал,
Зеваючи средь сада.

Кому тяжелее? Чтоб это разрешить,
Я должен мудреца здесь слово приложить:
От скуки самое желанье отлетает,
А горести слезу надежда отирает.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

11. Горлица и мальчик

Когда блестящий день,
Явившись на земле, прогнал угрюму тень
Задумчивыя нощи
И светом землю устилал,
Сидела горлица на кустике близ рощи.

Случилося тогда, что мальчик тут гулял,
Гулял, резвился, забавлялся
И бегать там и сям пускался.
В руках у мальчика была
Каленая стрела.

Он птицу зрит уединенну,
Добыче радуется сей.
Подходит ближе к ней.
Какой же ужас вдруг его объемлет!
Не рад добыче он, не рад стрелам своим.
Он внемлет,
Как горлица, сраженна им,
Трепещет и вздыхает.
Он видит кровь ее, текущую ручьем, —
И жалость пробудилась в нем,
Он сам тут плакать начинает.

О ты, что остроумием своим,
Улыбкой, смехом злым,
Своими едкими словами,
Как острыми стрелами
Разишь сердца людей!

Проникни в сердце тех, которых уязвляешь.
Тогда, чем смех ты возбуждаешь,
Исторгнет слезы из очей.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

12. Гебры и школьный учитель

Светило дня на небе голубом
Во всем величии блистало,
И поклонение от Гебров принимало.
Колено преклоня пред ярким божеством,
Один из них, с растроганной душою,
Так ублажал его: «О солнце! жизнь миров!
Кто смеет благостью, чудесной лепотою
С тобой равняться из богов?

Удел их: к нам греметь или вкушать беспечность.
Твое господство: все! существованье: вечность!
Твое присутствие: животворящий свет.
Изящнее тебя во всей Природе нет».

Изящный! подхватил, с усмешкою надменной,
Случившийся в толпе из Гебров грамотей,
Учитель их детей:
Изящный! так для вас, толпы непросвещенной,
Магистер продолжал,
Хотя и сам глаза он щурил и мигал;
Но знаете ли вы, что и светила мира
Великолепная порфира
Не вся из золота? что наш ученый глаз
Находит пятна в нем?.. для вас
Все это тайна — и не чудно:
Понятье ваше скудно,
Вы люд не школьный, простачки…
Умолк, и вздернув нос, прижал свои очки.

А солнце между тем сияло на лазуре.
Баснь эта привела тебя на память мне,
Сбиратель крох чужих, каплун в Литературе!
Ты рад и пятнышко найти в Карамзине:
А для меня оно — различны в людях нравы! —
Теряется в лучах — его неложной славы.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

13. Дуб и трость

Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры:
«Жалею, — Дуб сказал, склоня к ней важны взоры, —
Жалею, Тросточка, об участи твоей!
Я чаю, для тебя тяжел и воробей;
Легчайший ветерок, едва струящий воду,
Ужасен для тебя, как буря в непогоду,
И гнет тебя к земли,
Тогда как я — высок, осанист и вдали
Не только Фебовы лучи пересекаю,
Но даже бурный вихрь и громы презираю;

Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон;
Всё для меня Зефир, тебе ж всё Аквилон.
Блаженна б ты была, когда б росла со мною:
Под тению моей густою
Ты б не страшилась бурь; но рок тебе судил
Расти наместо злачна дола
На топких берегах владычества Эола.
По чести, и в меня твой жребий грусть вселил».

«Ты очень жалостлив, — Трость Дубу отвечала, —
Но, право, о себе еще я не вздыхала,
Да не о чем и воздыхать:
Мне ветры менее, чем для тебя, опасны.
Хотя порывы их ужасны
И не могли тебя досель поколебать,
Но подождем конца». — С сим словом вдруг завыла
От севера гроза и небо помрачила;

Ударил грозный ветр — все рушит и валит,
Летит, кружится лист; Трость гнется — Дуб стоит.
Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи —
И тот, на коего с трудом взирали очи,
Кто ада и небес едва не досягал, —
Упал!

* Дуб и Трость. — Перевод одноименной басни Лафонтена.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

14. Два веера

В гостиной на столе два Веера лежали;
Не знаю я, кому они принадлежали,
А знаю, что один был в блестках, нов, красив;
Другой изломан весь и очень тем хвастлив.

«Чей Веер?» — он спросил соседа горделиво.
«Такой-то», — сей ему ответствует учтиво.
«А я, — сказал хвастун, — красавице служу,
И как же ей служу! Смотри: нет кости целой!
Лишь чуть «к ней подлетит молодчик с речью смелой
А я его и хлоп! короче, я скажу
Без всякого, поверь мне, чванства
И прочим не в укор,
Что каждый мой махор
Есть доказательство Ветраны постоянства».
— «Не лучше ли, ее кокетства и жеманства? —

Сосед ему сказал: — Розалии моей
Довольно бросить взгляд, и все учтивы к ней».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

15. Два голубя

Два Голубя друзьями были,
Издавна вместе жили,
И кушали, и пили.
Соскучился один все видеть то ж да то ж;
Задумал погулять и другу в том открылся.

Тому весть эта острый нож;
Он вздрогнул, прослезился
И к другу возопил:
«Помилуй, братец, чем меня ты поразил?
Легко ль в разлуке быть?.. Тебе легко, жестокой!
Я знаю; ах! а мне… я, с горести глубокой,
И дня не проживу… к тому же рассуди,
Такая ли пора, чтоб в странствие пускаться?
Хоть до зефиров ты, голубчик, погоди!
К чему спешить? Еще успеем мы расстаться!

Теперь лишь Ворон прокричал,
И без сомнения — страшуся я безмерно!
Какой-нибудь из птиц напасть он предвещал,
А сердце в горести и пуще имоверно!
Когда расстанусь я с тобой,
То будет каждый день мне угрожать бедой:
То ястребом лихим, то лютыми стрелками,
То коршунами, то силками —
Все злое сердце мне на память приведет.
Ахти мне! — я скажу, вздохнувши, — дождь идет!
Здоров ли то мой друг? не терпит ли он холод?
Не чувствует ли голод?
И мало ли чего не вздумаю тогда!»
Безумцам умна речь — как в ручейке вода:
Журчит, и мимо протекает.
Затейник слушает, вздыхает,
А все-таки лететь желает.

«Нет, братец, так и быть! — сказал он, — полечу!
Но верь, что я тебя крушить не захочу;
Не плачь; пройдет дни три, и буду я с тобою
Клевать
И ворковать
Опять под кровлею одною;
Начну рассказывать тебе по вечерам —
Ведь все одно да то ж приговорится нам —
Что видел я, где был, где хорошо, где худо;
Скажу: я там-то был, такое видел чудо,
А там случилось то со мной —
И ты, дружочек мой,
Наслушаясь меня, так сведущ будешь к лету,
Как будто бы и сам гулял по белу свету.

Прости ж!» — При сих словах
Наместо всех увы! и ах!
Друзья взглянулись, поклевались,
Вздохнули и расстались.
Один, носок повеся, сел;
Другой вспорхнул, взвился, летит, летит стрелою.
И, верно б, сгоряча край света залетел;
Но вдруг покрылось небо мглою,
И прямо страннику в глаза
Из тучи ливный дождь, град, вихрь, сказать вам словом,
Со всею свитою, как водится, гроза!
При случае таком, опасном, хоть не новом,
Голубчик поскорей садится на сучок
И рад еще тому, что только лишь измок.

Гроза утихнула, Голубчик обсушился
И в путь опять пустился.
Летит и видит с высока
Рассыпанно пшено, а возле — Голубка;
Садится, и в минуту
Запутался в сети; но сеть была худа,
Так он против нее носком вооружился;
То им, то ножкою тянув, тянув, пробился
Из сети без вреда,
С утратой перьев лишь. Но это ли беда?

К усугубленью страха
Явился вдруг Сокол и, со всего размаха,
Напал на бедняка,
Который, как злодей, опутан кандалами,
Тащил с собой снурок с обрывками силка.
Но, к счастью, тут Орел с широкими крылами
Для встречи Сокола спустился с облаков;
И так, благодаря стечению воров,
Наш путник Соколу в добычу не достался;
Однако все еще с бедой не развязался:
В испуге потеряв и ум, и зоркость глаз,
Задел за кровлю он как раз
И вывихнул крыло; потом в него мальчишка —
Знать, голубиный был и в том еще умишка —
Для шутки камешек лукнул
И так его зашиб, что чуть он отдохнул;

Потом… потом, прокляв себя, судьбу, дорогу,
Решился бресть назад, полмертвый, полхромой;
И прибыл наконец калекою домой,
Таща свое крыло и волочивши ногу.

О вы, которых бог любви соединил!
Хотите ль странствовать? Забудьте гордый Нил
И дале ближнего ручья не разлучайтесь.
Чем любоваться вам? Друг другом восхищайтесь!
Пускай один в другом находит каждый час
Прекрасный, новый мир, всегда разнообразный!
Бывает ли в любви хоть миг для сердца праздный?
Любовь, поверьте мне, заменит все для вас.

Я сам любил: тогда за луг уединенный,
Присутствием моей подруги озаренный,
Я не хотел бы взять ни мраморных палат,
Ни царства в небесах!.. Придете ль вы назад,
Минуты радостей, минуты восхищений?
Иль буду я одним воспоминаньем жить?
Ужель прошла пора столь милых обольщений
И полно мне любить?

* Два Голубя — перевод одноименной басни Лафонтена.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

16. Два друга

Давно уже, давно два друга где-то жили,
Одну имели мысль, одно они любили
И каждый час
Друг с друга не спускали глаз;
Все вместе; только ночь одна их разводила;
Но нет, и в ночь душа с душою говорила.

Однажды одному приснился страшный сон;
Он вмиг из дому вон,
Бежит встревоженный ко другу
И будит. Тот вскочил.
«Какую требуешь услугу? —
Смутясь, он говорил. —

Так рано никогда мой друг не пробуждался!
Что значит твой приход? Иль в карты проигрался?
Вот вся моя казна! Иль кем ты огорчен?
Вот шпага! Я бегу — умру иль ты отмщен!»

— «Нет, нет, благодарю; ни это, ни другое, —
Друг нежный отвечал, — останься ты в покое:
Проклятый сон всему виной!
Мне снилось на заре, что друг печален мой,
И я… я столько тем смутился,
Что тотчас пробудился

И прибежал к тебе, чтоб успокоить дух».
Какой бесценный дар — прямой, сердечный друг!
Он всякие к твоей услуге ищет средства:
Отгадывает грусть, предупреждает бедства;
Его безделка, сон, ничто приводит в страх,
Друг в сердце, друг в уме — и он же на устах!

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

17. Две лисы

Вчера подслушал я, две разных свойств Лисицы
Такой имели разговор:
«Ты ль это, кумушка! давно ли из столицы?»
— «Давно ль оставила я двор?

С неделю». — «Как же ты разъелась, подобрела!
Знать, при дворе у Льва привольное житье?»
— «И очень! Досыта всего пила и ела».

— «А в чем там ремесло главнейшее твое?»
— «Безделица! с утра до вечера таскаться;
Где такнуть, где польстить, пред сильным унижаться,
И больше ничего». — «Какое ремесло!»
— «Однако ж мне оно довольно принесло:
Чин, место». — «Горький плод! Чины не возвышают,
Когда их подлости ценою покупают».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

18. Дон-Кишот

Надсевшись Дон-Кишот с баранами сражаться,
Решился лучше их пасти
И жизнь невинную в Аркадии вести.
Проворным долго ль снаряжаться?

Обломок дротика пошел за посошок,
Котомкой с табаком мешок,
Фуфайка спальная пастушечьим камзолом,
А шляпу, в знак его союза с нежным полом,
У клюшницы своей соломенную взял
И лентой розового цвета
Под бледны щеки подвязал
Узлами в образе букета.

Спустил на волю кобеля,
Который к хлебному прикован был амбару;
Послал в мясном ряду купить баранов пару,
И стадо он свое рассыпал на поля
По первому морозу;
И начал воспевать зимой весенню розу.

Но в этом худа нет: веселому все в лад,
И пусть играет всяк любимою гремушкой;
А вот что невпопад:
Идет коровница — почтя ее пастушкой,
Согнул наш пастушок колена перед ней
И, размахнув руками,
Отборными словами
Пустился петь эклогу ей.

«Аглая! — говорит, — прелестная Аглая!
Предмет и тайных мук и радостей моих!
Всегда ли будешь ты, мой пламень презирая,
Лелеять и любить овечек лишь своих?

Послушай, милая! там, позади кусточков,
На дереве гнездо нашел я голубочков:
Прими в подарок их от сердца моего;
Я рад бы подарить любезную полсветом —
Увы! мне, кроме их, бог не дал ничего!

Они белы как снег, равны с тобою цветом,
Но сердце не твое у них!»
Меж тем как толстая коровница Аглая,
Кудрявых слов таких
Седого пастушка совсем не понимая,
Стоит разинув рот и выпуча глаза,
Ревнивый муж ее, подслушав селадона,
Такого дал ему туза,
Что он невольно лбом отвесил три поклона;

Однако ж головы и тут не потерял.
«Пастух — невежда! — он вскричал. —
Не смей ты нарушать закона!
Начнем пастуший бой:
Пусть победителя Аглая увенчает —
Не бей меня, но пой!»

Муж грубый кулаком вторичным отвечает,
И, к счастью, в глаз, а не в висок.
Тут нежный, верный пастушок,
Смекнув, что это въявь увечье, не проказа,
Чрез поле рысаком во весь пустился дух
И с этой стал поры не витязь, не пастух,
Но просто — дворянин без глаза.

Ах, часто и в себе я это замечал,
Что, глупости бежа, в другую попадал.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

19. Дряхлая старость

«Возможно ли, как в тридцать лет
Переменилось все!.. ей-ей, другой стал свет! —
Подагрик размышлял, на креслах нянча ногу. —
Бывало в наши дни и помолиться богу,
И погулять — всему был час;
А ныне… что у нас?

Повсюду скука и заботы,
Не пляшут, не поют — нет ни к чему охоты!
Такая ль в старину бывала и весна?
Где ныне красны дни? где слышно птичек пенье?
Охти мне! знать, пришли последни времена;
Предвижу я твое, природа, разрушенье!..»

При этом слове вдруг, с восторгом на лице,
Племянница к нему вбежала.
«Простите, дядюшка! нас матушка послала
С мадамой в Летний сад. Все, все уж на крыльце,
Какой же красный день!» — И вмиг ее не стало.

«Какая ветреность! Вот модные умы! —
Мудрец наш заворчал. — Такими ли бывало
Воспитывали нас? Мой бог! все хуже стало!»
Читатели! подагрик — мы.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

20. Жаворонок с детьми и Земледелец

Пословица у нас: на ближних уповай,
А сам ты не плошай!

И правда; вот пример. В прекрасные дни года,
В которые цветет и нежится природа,
Когда все любится, медведь в лесу густом,
Киты на дне морском,
А жаворонки в поле,
Не ведаю того, по воле иль неволе,
Но самочка одна
Из племя жавронков летала да гуляла!
И о влиянии весны не помышляла,

А уж давно весна!
Сдалася наконец природе и она,
И матерью еще назваться захотела:
У птичек много ли затей?
Свила во ржи гнездо, снесла яичек, села
И вывела детей.

Рожь выросла, созрела,
А птенчики еще не в силах ни порхать,
Ни корма доставать:
Все матушка ищи. — «Ну, детушки, прощайте!
Я за припасом полечу, —
Сказала им она, — а вы здесь примечайте,
Не соберутся ль жать, и тотчас голос дайте;
Так я другое вам пристанище сыщу».

Она лишь из гнезда, пришел хозяин в поле
И сыну говорит: «Ведь рожь и жать пора,
Смотри, как матера!
Ступай же ты, не медля боле,
И попроси друзей на помощь к нам прийти».
«Ах, матушка! лети, скорее к нам лети!» —
Малютки в страхе запищали.
«Что, что вам сделалось?» — «Ахти мы все пропали;
Хозяин был, он хочет жать,
Уж сыну и друзей велел на помочь звать». —

— «А боле ничего? — ответствовала мать. —
Так не к чему спешить: день ночи мудренее;
Вот, детушки, вам корм; покушайте скорее,
Да ляжем с богом спать!» Они того, сего
Клевнули,
Прижались под крыло к родимой и уснули.

Уж день, а из друзей нет в поле никого.
Пичужечка опять пустилась за припасом;
А селянин на рожь,
И мыслит: на родню сторонний не похож!
«Поди-ка, сын мой, добрым часом
Ты к дяде своему да свату поклонись».
Малютки пуще взволновались
И матери вослед все в голос раскричались:

«Ах! милая, скорей, родима, воротись!
Уж за родней пошли». — «Молчите, не пугайтесь!
Ответствовала мать, — и с богом оставайтесь».
Еще проходит день; хозяин в третий раз
Приходит во поле. «Изрядно учат нас, —
Он сыну говорит, — и дельно! впредь не станем
С надеждою зевать, а поскорей вспомянем,
Что всякий сам себе вернейший друг и брат;
Ступай же ты назад
И матери скажи с сестрами,
Чтоб на поле пришли с серпами».

А птичка, слыша то, сказала детям так:
«Ну, детки, вот теперь к походу верный знак!»
И дети в тот же миг скорей, скорей сбираться,
Расправя крылья, в первый раз
За маткой кое-как вверх, вверх приподниматься,
И скрылися из глаз.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

21. Желания

Сердися Лафонтен иль нет,
А я с ним не могу расстаться.
Что делать? Виноват, свое на ум нейдет,
Так за чужое приниматься.

Слыхали ль вы когда от нянек об духах,
Которых запросто зовем мы домовыми?
Как не слыхать! детей всегда стращают ими;
Они во всех странах
Живут между людей, неся различны службы, —
Без всякой платы, лишь из дружбы;

Кто правит кухнею, кто холит лошадей;
Иные берегут людей
От злого глаза и уроков,
И все имеют дар пророков.

Один из тех духов
Был в Индии у мещанина
Хранителем его садов;
Он госпожу и господина
Любил не меньше, чем родных;
Всегда, бывало, их
Своим усердьем утешает
И в упражненьи всякий час:
То мирточки садит, то лучший ананас
К столу хозяев выбирает.

Хозяям клад был гость такой!
Но доброе всегда непрочно;
Не знаю точно,
Что было этому виной —
Политика или товарищей коварство, —
Вдруг от начальника приказ ему лихой
Лететь в другое государство;

Куда ж? сказать ли вам,
Сердца чувствительны и нежны?
Из мест, где счета нет цветам,
Из вечного тепла — в сугробы, в горы снежны,
На край Норвегии! Вдруг из индейца будь
Лапландец! Так и быть, слезами не поправить,
А только лишь надсадишь грудь.

«Прощайте, господа! Мне должно вас оставить! —
Со вздохом добрый дух хозяйвам говорил. —
Я здесь уж отслужил;
Наш князь указ наслал, предписывает строго
Лететь на север мне. Хоть грустно, но лететь!
Недолго, милые, уже на вас глядеть:
С неделю, месяц много.
Что мне оставить вам за вашу хлеб и соль,
В знак моего признанья?
Скажите: я могу исполнить три желанья».

Известен человек: просить чего? — изволь,
Сейчас готовы крылья.
«Ах! изобилья, изобилья!» —
Вскричали в голос муж с женой.
И изобилие рекой
На дом их полилося:

В шкатулы золотом, в амбары их пшеном,
А в выходы вином;
Верблюдов табуны, — откуда что взялося!
Но сколько ж и забот прибавилося с тем!
Легко ли усмотреть за всем,
Все счесть, все записать? Минуты нет покоя:
В день доброхотов угощай,
Тому в час добрый в долг, другому так давай,
А в ночь дрожи и жди разбоя.

«Нет, Дух! — они кричат, — возьми свой дар назад;
С богатством не житье, а вживе сущий ад!
Приди, спокойствия подруга неизменна,
Наставница людей,
Посредственность бесценна!
Приди и возврати нам счастье прежних дней!..»

Она пришла, и два желания свершились,
Осталось третье объявить:
Подумали они и наконец решились
Благоразумия просить,
Которое во всяко время
Нигде и никому не в бремя.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

22. Заяц и перепелиха

Как над несчастливым, мне кажется, шутить?
Ей-богу, я и сам готов с ним слезы лить;
И кто из нас, друзья, уверен в том сердечно,
Что счастлив будет вечно?

Послушайте! Я вам пример на то скажу.
С Перепелихою жил Заяц чрез межу;
Она и он во всем довольны;
Места владенья их привольны:
Лесисты, хлебные, воды не занимать,
И, словом, есть уж где побегать, попорхать,
Но льзя ли будуще узнать?

Вдруг лаянье вдали собачье раздалося,
И сердце кровию у Зайца облилося.
Вскочил — и ну бежать, прощай, любезный бор!
Охотники кричат: «Ату! ату! обзор!»
А дерзкая Перепелиха
Лепечет: «Я ведь не трусиха,
Давай за ними полечу
И ссоре их похохочу.

Ай, Заяц! ай, сосед! какие ж прытки ноги!
Ахти! уж и пристал! Сверни! сверни с дороги!
Куда ты мечешься? Сюда, сюда, косой!
Ну… поминай, как звали!
А хвастался передо мной.
Меня бы ни орел, ни ястреб не догнали,
Увидели б, как я черкнула… ай! ай! ай!»
И в когти к соколу попалась невзначай.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

23. Змея и пиявица

«Как я несчастна!
И как завидна часть твоя!
— Однажды говорит Пиявице Змея.
— Ты у людей в чести, а я для них ужасна;
Тебе охотно кровь они свою дают;
Меня же все бегут и, если могут, бьют;
А кажется, равно мы с ними поступаем:
И ты и я людей кусаем».

«Конечно! — был на то Пиявицын ответ.
— Да в цели нашей сходства нет;
Я, например, людей к их пользе уязвляю,
А ты для их вреда;
Я множество больных чрез это исцеляю,
А ты и не больным смертельна завсегда.
Спроси самих людей: все скажут, что я пр́ава;
Я им лекарство, ты отрава».

Смысл этой басенки встречается тотчас:
Не то ли Критика с Сатирою у нас?

* «Змея и Пиявица» — перевод одноименной басни Флориана.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

24. Искатели фортуны

Кто на своем веку Фортуны не искал?
Что, если б силою волшебною какою
Всевидящим я стал
И вдруг открылись предо мною
Все те, которые и едут, и ползут,
И скачут, и плывут,
Из царства в царство рыщут
И дочери судьбы отменной красоты
Иль убегающей мечты
Без отдыха столь жадно ищут?

Бедняжки! жаль мне их: уж, кажется, в руках…
Уж сердце в восхищеньи бьется…
Вот только что схватить… хоть как, так увернется,
И в тысяче уже верстах!

«Возможно ль, — многие, я слышу, рассуждают, —
Давно ль такой-то в нас искал?
А ныне как он пышен стал!
Он в счастии растет; а нас за грязь кидают!
Чем хуже мы его?» Пусть лучше во сто раз,
Но что ваш ум и все? Фортуна ведь без глаз;
А к этому прибавим:
Чин стоит ли того, что для него оставим
Покой, покой души, дар лучший всех даров,
Который в древности уделом был богов?

Фортуна — женщина! умерьте вашу ласку;
Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.
Так милый Лафонтен давал советы нам
И сказывал в пример почти такую сказку.

В деревне ль, в городке,
Один с другим невдалеке,
Два друга жили;
Ни скудны, ни богаты были.
Один все счастье ставил в том,
Чтобы нажить огромный дом,
Деревни, знатный чин, — то и во сне лишь видел;
Другой богатств не ненавидел,
Однако ж их и не искал,
А кажду ночь покойно спал.

«Послушай, — друг ему однажды предлагает, —
На родине никто пророком не бывает;
Чего ж и нам здесь ждать? — Со временем сумы.
Поедем лучше мы
Искать себе добра; войти, сказать умеем;
Авось и мы найдем, авось разбогатеем».

«Ступай, — сказал другой, —
А я остануся; мне дорог мой покой,
И буду спать, пока мой друг не возвратится».
Тщеславный этому дивится
И едет. На пути встречает цепи гор,
Встречает много рек, и напоследок встретил
Ту самую страну, куда издавна метил:
Любимый уголок Фортуны, то есть двор;

Не дожидаяся ни зову, ни наряду,
Пристал к нему и по обряду
Всех жителей его он начал посещать:
Там стрелкою стоит, не смея и дышать,
Здесь такает из всей он мочи,
Тут шепчет на ушко; короче: дни и ночи
Наш витязь сам не свой;
Но все то было втуне!

«Что за диковинка! — он думает. — Стой, стой
Да слушай об одной Фортуне,
А сам все ничего!
Нет, нет! такая жизнь несноснее всего.
Слуга покорный вам, господчики, прощайте;
И впредь меня не ожидайте;
В Сурат, в Сурат лечу! Я слышал в сказках, там
Фортуне с давних лет курится фимиам…»

Сказал, прыгнул в корабль, и волны забелели.
Но что же? Не прошло недели,
Как странствователь наш отправился в Сурат,
А часто, часто он поглядывал назад,
На родину свою: корабль то загорался,
То на мель попадал, то в хляби погружался;
Всечасно в трепете, от смерти на вершок;
Бедняк бесился, клял — известно, лютый рок,

Себя, — и всем и всем изрядна песня пета!
«Безумцы! — он судил. — На край приходим света
Мы смерть ловить, а к ней и дома три шага!»
Синеют между тем Индийски берега,
Попутный дунул ветр; по крайней мере кстате
Пришло мне так сказать, и он уже в Сурате!

«Фортуна здесь?» — его был первый всем вопрос.
«В Японии», — сказали.
«В Японии? — вскричал герой, повеся нос. —
Быть так! плыву туда». И поплыл; но, к печали,
Разъехался и там с Фортуною слепой!
«Нет! полно, — говорит, — гоняться за мечтой».

И с первым кораблем в отчизну возвратился.
Завидя издали отеческих богов,
Родимый ручеек, домашний милый кров,
Наш мореходец прослезился
И, от души вздохнув, сказал:
«Ах! счастлив, счастлив тот, кто лишь по слуху знал
И двор, и океан, и о слепой богине!
Умеренность! с тобой раздолье и в пустыне».

И так с восторгом он и в сердце и в глазах
В отчизну наконец вступает,
Летит ко другу, — что ж? как друга обретает?
Он спит, а у него Фортуна в головах!

* Искатели Фортуны — перевод басни Лафонтена «L’homme qui court après la Fortune…» («Человек, который гонится за фортуной…»).

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

25. Истукан и лиса

Осел, как скот простой,
Глядит на Истукан пустой
И лижет позолоту;
А хитрая Лиса, взглянувши на работу
Прилежно раза два,
Пошла и говорит: «Прекрасна голова,
Да жаль, что мозгу нет!» — Безмозглые вельможи
Не правда ли, что вы с сим Истуканом схожи?

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

26. Каретные лошади

Две лошади везли карету;
Осел, увидя их, сказал:
«С какою завистью смотрю на пару эту!
Нет дня, чтоб где-нибудь ее я не встречал;
Всё вместе: видно, очень дружны!»

— «Дурак, дурак! при всей длине своих ушей, —
Сказала вслед ему одна из лошадей, —
Ты только лишь глядишь на признаки наружны;
Диковинка ль всегда в упряжке быть одной,
А розно жить душой?

Увы! не нам чета живут на нас похоже!»
Вчера мне Хлоин муж шепнул в собраньи то же.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

27. Калиф

Против Калифова огромного дворца
Стояла хижина, без кровли, без крыльца,
Издавна ветхая и близкая к паденью,
Едва ль приличная и самому смиренью.

Согбенный старостью ремесленник в ней жил;
Однако он еще по мере сил трудился,
Ни злых, ни совести нимало не страшился
И тихим вечером своим доволен был.

Но хижиной его Визирь стал недоволен:
«Терпим ли, — он своим рассчитывал умом, —
Вид бедности перед дворцом?
Но разве государь сломать ее не волен?
Подам ему доклад, и хижине не быть».
На этот раз Визирь обманут был в надежде.
Доклад подписан так: «Быть по сему; но прежде
Строенье ветхое купить».

Послали Кадия с соседом торговаться;
Кладут пред ним на стол с червонными мешок.
«Мне в деньгах нужды нет, — сказал им простачок. —
А с домом ни за что не можно мне расстаться;
Я в нем родился, в нем скончался мой отец,
Хочу, чтоб в нем же бог послал и мне конец.

Калиф, конечно, самовластен,
И каждый подданный к нему подобострастен;
Он может при моих глазах
Развеять вмиг гнездо мое, как прах;
Но что ж последует? Несчастным слезы в пищу:
Я всякий день приду к родиму пепелищу;

Воссяду на кирпич с поникшей головой
Небесного под кровом свода
И буду пред отцом народа
Оплакивать мой жребий злой!»

Ответ был Визирю до слова пересказан,
А тот спешит об нем Калифу донести.
«Тебе ли, государь, отказ такой снести?
Ужель останется раб дерзкий не наказан?» —
Калифу говорил Визирь наедине.
«Да! — подхватил Калиф. — Ответ угоден мне;
И я тебе повелеваю:
Впредь помня навсегда, что в правде нет вины,
Исправить хижину на счет моей казны;
Я с нею только жить в потомках уповаю;
Да скажет им дворец: такой-то пышно жил;
А эта хижина… он правосуден был!»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

28. Картина

Уж ночь на Петербург спустила свой покров;
Уже на чердаках у многих из творцов
Погасла свечка и курилась,
И их объятая восторгом голова
На рифмы и слова
Сама собой скатилась.

Козлова ученик
В своем уединеньи,
Сидевший с Гением в глубоком размышленьи,
Вдруг слышит стук и крик:
«Где, где он? Там? А! Здесь?» — и видит пред собою
Кого ж? — Князь Ветров шарк ногою!

«Слуга покорнейший! а я, оставя бал,
Заехал на часок за собственным к вам делом.
Я слышал, в городе вас все зовут Апеллом:
Не можете ли вы мне кистию своей
Картину написать? да только поскорей!

Вот содержание: Гимен, то есть бог брака,
Не тот, что пишется у нас сапун, зевака,
Иль плакса, иль брюзга, но легкий, милый бог,
Который бы привлечь и труженика мог, —
Гимен и с ним Амур, всегда в восторге новом,
Веселый, миленький, и живчик одним словом,
Взяв за руки меня, подводят по цветам,
Разбросанным по всем местам,
К прекрасной девушке, боготворимой мною —
Я завтра привезу портрет ее с собою, —
Владычица моя в пятнадцатой весне,
Вручает розу мне;

Вокруг нее толпой забавы, игры, смехи;
Вдали ж, под миртами, престол любви, утехи,
Усыпан розами и весь почти в тени
Дерев, где ветерок заснул среди листочков…
Да! не забыть притом и страстных голубочков —
Вот слабый вам эскиз! Чрез два, четыре дни
Картина, думаю, уж может быть готова;
О благодарности ж моей теперь ни слова:

Докажет опыт вам — прощайте!» И — исчез.
Проходит ночь; с зарей, разлившей свет с небес,
Художник наш за кисть — старается, трудится:
Что ко лбу перст, то мысль родится,
И что черта,
То нова красота.

Уже творец картины
Свершил свой труд до половины,
Как вдруг
Почувствовал недуг,
И животворна кисть из слабых рук упала.
Минута между тем желанная настала:
Князь Ветров женится, хотя картины нет.
Уже он райские плоды во браке жнет;
Что день, то новый дар в возлюбленной княгине;
Мила, божественна, при всех и наедине.

Уж месяц брака их протек
И Апеллесову болезнь с собой увлек.
Благодаря судьбину,
Искусник наш с постели встал,
С усердьем принялся дописывать картину
И в три дни дописал.
Божественный талант! изящное искусство!
Какой огонь! какое чувство!

Но полно, поспешим мы с нею к князю в дом.
Князь вышел в шлафроке, нахлучен колпаком,
И, сонными взглянув на живопись глазами:
«Я более, — сказал, — доволен был бы вами,
Когда бы выдумка была
Не столь игрива, весела.
Согласен я, она нежна, остра, прекрасна,
Но для женатого… уж слишком любострастна!
Не можно ли ее поправить как-нибудь?..
Какой мороз! моя ужасно терпит грудь:

Прощайте!» Апеллес, расставшись с сумасбродным,
Засел картину поправлять
С терпением, артисту сродным;
Иное в ней стирать, иное убавлять,
Соображался с последним князя вкусом.
Три месяца пробыв картина под искусом,
Представилась опять сиятельным глазам;
Но, ах! знать, было так угодно небесам:

Сиянье их совсем затмилось,
И уж почти ничто в картине не годилось.
«Возможно ль?.. Это я? —
Вскричал супруг почти со гневом. —
Вы сделали меня совсем уже Хоревом,[1]
Уж слишком пламенным… да и жена моя
Здесь сущая Венера!
Нет, не прогневайтесь, во всем должна быть мера!»

Так о картине князь судил,
И каждый день он в ней пороки находил.
Чем более она висела,
Тем более пред ним погрешностей имела,
Тем строже перебор от князя был всему:
Уже не взмилились и грации ему,

Потом и одр любви, и миртовы кусточки;
Потом и нежные слетели голубочки;
Потом и смехи все велел закрасить он,
А наконец, увы! вспорхнул и Купидон.

1. Действующее лицо в трагедии г. Сумарокова.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

29. Кокетка и пчела

Прелестная Лизета
Лишь только что успела встать
С постели роскоши, дойти до туалета
И дружеский совет начать
С поверенным всех чувств, желаний,
Отрад, веселья и страданий,
С уборным зеркалом, — вдруг страшная Пчела
Вокруг Лизеты зажужжала!
Лизета обмерла,
Вскочила, закричала:

«Ах, ах! мисс Женни, поскорей!
Параша! Дунюшка!» — Весь дом сбежался к ней;
Но поздно! ни любовь, ни дружество, ни злато,
Ничто не отвратит неумолимый рок!
Чудовище крылато
Успело уже сесть на розовый роток,
И Лиза в обморок упала.

«Не дам торжествовать тебе над госпожой!» —
Вскричала Дунюшка и смелою рукой
В минуту Пчелку поимала;
А пленница в слезах, в отчаяньи жужжала:
«Клянуся Флорою! хотела ли я зла?
Я аленький роток за розу приняла».

Столь жалостная речь Лизету воскресила.
«Дуняша! — говорит Лизета. — Жаль Пчелы;
Пусти ее; она почти не уязвила».
Как сильно действует и крошечка хвалы!

* «Кокетка и Пчела» — перевод одноименной басни французского поэта Ж. П. К. Флориана (1755–1794).

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

30. Кот, ласточка и кролик

Случилось Кролику от дома отлучиться,
Иль лучше: он пошел Авроре поклониться
На тмине, вспрыснутом росой.
Здоров, спокоен и на воле,
Попрыгав, пощипав муравки свежей в поле,
Приходит Кроличек домой,

И что же? — чуть его не подкосились ноги!
Он видит: Ласточка расставливает там
Своих пенатов по углам!
«Во сне ли я иль нет? Странноприимны боги!»
Изгнанник возопил
Из отческого дома.
«Что надобно?» — вопрос хозяйки новой был.

«Чтоб ты, сударыня, без грома
Скорей отсюда вон! — ей Кролик отвечал. —
Пока я всех мышей на помощь не призвал».
— «Мне выйти вон? — она вскричала. —
Вот прекрасно!
Да что за право самовластно?
Кто дал тебе его? И стоит ли войны
Нора, в которую и сам ползком ты входишь?
Но пусть и царство будь: не все ль мы здесь равны?
И где, скажи мне, ты находишь,
Что бог, создавши свет, его размежевал?
Бог создал Ласточку, тебя и Дромадера;
А землемера
Отнюдь не создавал.

Кто ж боле права дал на эту десятину
Петрушке Кролику, племяннику иль сыну
Филата, Фефела, чем Карпу или мне?
Пустое, брат! земля всем служит наравне;
Ты первый захватил — тебе принадлежала;
Ты вышел — я пришла, моею норка стала».

Петр Кролик приводил в довод
Обычай, давность. «Их законом, —
Он утверждал, — введен в владение наш род
Бесспорно этим домом,
Который Кроликом Софроном
Отказан, справлен был за сына своего
Ивана Кролика; по смерти же его
Достался, в силу права,
Тож сыну, именно мне, Кролику Петру;
Но если думаешь, что вру,
То отдадим себя на суд мы Крысодава».

А этот Крысодав, сказать без многих слов,
Был постный, жирный Кот, муж свят из всех котов,
Пустынник набожный средь света
И в казусных делах оракул для совета.

«С охотой!» — Ласточка сказала. И потом
Пошли они к Коту. Приходят, бьют челом
И оба говорят: «Помилуй!» — «Рассудите!..»
— «Поближе, детушки, — их перервал судья, —
Не слышу я,
От старости стал глух; поближе подойдите!»

Они подвинулись, и вновь ему поклон;
А он
Вдруг обе лапы врознь, царап того, другова,
И вмиг их примирил,
Не вымолвя ни слова:
Задавил.

Не то же ль иногда бывает с корольками,
Когда они в своих делишках по землям
Не могут примириться сами,
А прибегают к королям?

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

31. Книга «Разум»

В начале мирозданья,
Когда собор богов,
Не требуя себе ни агнцев, ни цветов,
Всех тварей упреждал желанья,

В то время — слух дошел преданием до нас —
Юпитер в милостивый час
Дал книгу человеку,
Котора заменить могла библиотеку.

Титул ей: «Разум» — и она
Самой Минервою была сочинена
С той целью, чтобы в ней все возрасты узнали
Путь к добродетели и счастливее стали;

Однако ж в даре том небесном на земли
Немного прибыли нашли.
Читая сочиненье,
Младенчество одни в нем видело черты;
А юность — только заблужденье;
Век зрелый — поздно сожаленье;
А старость — выдрала листы.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

32. Ластока и птички

Летунья Ласточка и там и сям бывала,
Про многое слыхала,
И многое видала,
А потому она
И боле многих знала.

Пришла весна,
И стали сеять лен. «Не по сердцу мне это! —
Пичужечкам она твердит. —
Сама я не боюсь, но вас жаль; придет лето,
И это семя вам напасти породит;
Произведет силки и сетки,
И будет вам виной
Иль смерти, иль неволи злой;
Страшитесь вертела и клетки!

Но ум поправит все, и вот его совет:
Слетитесь на загон и выклюйте все семя».
— «Пустое! — рассмеясь, вскричало мелко племя. —
Как будто нам в полях другого корма нет!»

Чрез сколько дней потом, не знаю,
Лен вышел, начал зеленеть,
А птичка ту же песню петь.
«Эй, худу быть! еще вам, птички, предвещаю:
Не дайте льну созреть;
Вон с корнем! или вам придет дождаться лиха!»

— «Молчи, зловещая вралиха! —
Вскричали птички ей. —
Ты думаешь, легко выщипывать все поле!»
Еще прошло десяток дней,
А может, и гораздо боле,
Лен вырос и созрел.
«Ну, птички, вот уж лен поспел;
Как хочете меня зовите, —
Сказала Ласточка, — а я в последний раз
Еще пришла наставить вас:

Теперь того и ждите,
Что пахари начнут хлеб с поля убирать,
А после с вами воевать:
Силками вас ловить, из ружей убивать
И сетью накрывать;
Избавиться такого бедства
Другого нет вам средства,
Как дале, дале прочь. Но вы не журавли,
Для вас ведь море край земли;
Так лучше ближе приютиться,
Забиться в гнездышко, да в нем не шевелиться»,

— «Пошла, пошла! других стращай
Своим ты вздором! —
Вскричали пташечки ей хором. —
А нам гулять ты не мешай».

И так они в полях летали да летали,
Да в клетку и попали.
Всяк только своему рассудку вслед идет;
А верует беде не прежде, как придет.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

33. Лебедь и гагары

За то, что Лебедь так и бел и величав,
Гагары на него из зависти напали
И крылья, тиной замарав,
Вкруг Лебедя теснясь, нарочно отряхали
И брызгами его марали!

Но Лебедю вреда не сделали оне!
Он в воду погрузился
И в прежней белизне
С величеством явился.

Гагары в прозе и стихах!
Возитесь как хотите,
Но, право, истинный талант не помрачите!
Удел его: сиять в веках.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

34. Лев и комар

«Прочь ты, подлейший гад, навоза порожденье!»
Лев гордый Комару сказал.
«Потише! — отвечал Комар ему, — я мал,
Но сам не меньше горд, и не снесу презренье!

Ты царь зверей,
Согласен;
Но мне нимало не ужасен:
Я и Быком верчу, а он тебя сильней».

Сказал и, став трубач, жужжит повестку к бою;
Потом с размашкою, приличною герою,
Встряхнулся, полетел и в шею Льву впился:
У Льва глаз кровью налился;

Напасти пена бьет; зубами он скрежещет,
Ревет, и все вокруг уходит и трепещет!
От Комара всеобщий страх!
Он в тысяче местах,
И в шею, и в бока, и в брюхо Льва кусает,
И даже в глубь ноздри влетает!

Тогда несчастный Лев, в страданьи выше сил,
Как бешеный, вкруг чресл хвостом своим забил
И начал грызть себя; потом… лишившись мочи,
Упал, и грозные навек смыкает очи,

Крылатый богатырь тут пуще зажужжал
И всюду разглашать о подвигах помчался;
Но скоро сам попал
В засаду к Пауку и с жизнию расстался.

Увы! в юдоли слез неверен каждый шаг;
От злобы, от беды когда и где в покое?
Опасен крупный враг,
А мелкий часто вдвое.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

35. Лестница

Примеры гордости и счастия превратна
Мы видим каждый день.
Стояла лестница у дома благодатна,
И верхняя ее ступень
Всегда с презрением на сестр своих смотрела,
А на последнюю не только не глядела,
Но даже и родней считати не хотела.

«Возможно ль, — говорит, — равняться с ними у мне?
Оне
Всегда замараны, по них всечасно ходят.
А я на самой высоте;
Всяк час в опрятности и красоте;
И все ко мне глаза с почтением возводят;
Меня и мой хозяин чтит;
Но вот и он… Что я сказала?
Он тотчас сам то подтвердит».

Ах! как же плохо ты, ступенька, отгадала!
Хозяин инако судил:
Он лестницу оборотил;
Увы! ты на землю спустилась,
А нижняя ступень на самый верх взмостилась.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

36. Летучая рыба

Есть рыбы, говорят, которые летают!
Не бойтесь: я хочу не Плиния читать,
А только вам сказать,
Что и у рыб бывают
Такие ж мудрецы и трусы, как у нас;
Вот и пример для вас.

Одна из рыб таких и день и ночь грустила
И бабушке своей твердила:
«Ах, бабушка! Куда от злобы мне уйти?
Гонение и смерть повсюду на пути!
Лишь только я летать, орлы клюют носами;
Нырну в глубь моря, там встречаема волками!»

Старуха ей в ответ:
«Что делать, дитятко! Таков стал ныне свет!
Кому не суждено орлом быть или волком,
Тому один совет, чтоб избежать беды:
Держись всегда своей тропинки тихомолком,
Плывя близ воздуха, летая близ воды».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

37. Лиса-проповедница

Разбитая параличом
И одержимая на старости подагрой
И хирагрой,
Всем телом дряхлая, но бодрая умом
И в логике своей из первых мастерица,
Лисица
Уединилася от света и от зла
И проповедовать в пустыню перешла.

Там кроткие свои беседы растворяла
Хвалой воздержности, смиренью, правоте;
То плакала, то воздыхала
О братии, в мирской утопшей суете;
А братии и всего на проповедь сбиралось
Пять-шесть наперечет;
А иногда случалось
И менее того, и то Сурок да Крот,
Да две-три набожные Лани,
Зверишки бедные, без связей, без подпор;
Какой же ожидать от них Лисице дани?

Но лисий дальновиден взор:
Она переменила струны;
Взяла суровый вид и бросила перуны
На кровожаждущих медведей и волков,
На тигров, даже и на львов!
Что ж? Слушателей тьма стеклася,
И слава о ее витийстве донеслася
До самого царя зверей,
Который, несмотря что он породы львиной,
Без шума управлял подвластною скотиной
И в благочестие вдался под старость дней.

«Послушаем Лису! — Лев молвил. — Что за диво?»
За словом вслед указ;
И в сутки, ежели не лживо
Историк уверяет нас,
Лиса привезена и проповедь сказала.
Какую ж проповедь! Из кожи лезла вон!
В тиранов гром она бросала,
А в страждущих от них дух бодрости вливала
И упование на время и закон.

Придворные оцепенели:
Как можно при дворе так дерзко говорить!
Друг на друга глядят, но говорить не смели,
Смекнув, что царь Лису изволил похвалить.
Как новость, иногда и правда нам по нраву!
Короче вам: Лиса вошла и в честь и славу;

Царь Лев, дав лапу ей, приветливо сказал:
«Тобой я истину познал
И боле прежнего гнушаться стал пороков;
Чего ж ты требуешь во мзду твоих уроков?
Скажи без всякого зазренья и стыда;
Я твой должник». Лиса глядь, глядь туда, сюда,
Как будто совести почувствуя улику.
«Всещедрый царь-отец! —
Ответствовала Льву с запинкой наконец. —
Индеек… малую толику».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

38. Магнит и железо

Природу одолеть превыше наших сил:
Смиримся же пред ней, не умствуя нимало.
«Зачем ты льнешь?» — Магнит Железу говорил.
«Зачем влечешь меня?» — Железо отвечало.

Прелестный, милый пол! чем кончу я рассказ,
Легко ты отгадаешь;
Подобно так и ты без умысла прельщаешь;
Подобно так и мы невольно любим вас.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

39. Месяц

Настала ночь, и скрылся образ Феба.
«Утешьтесь! — месяц говорит. —
Мой луч не менее горит;
Смотрите: я взошел и свет лию к вам с неба!»

Пусть переводчики дадут ему ответ:
«Как месяц ни свети, но все не солнца свет».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

40. Молитвы

В преддверьи храма
Благочестивый муж прихода ждал жреца,
Чтоб горстью фимиама
Почтить вселенныя творца

И вознести к нему смиренные обеты:
Он в море отпустил пять с грузом кораблей,
Отправил на войну любимых двух детей
В цветущие их леты

И ждал с часа на час от милыя жены
Любови нового залога.
Довольно и одной последния вины
К тому, чтоб вспомнить бога.

Увидя с улицы его, один мудрец
Зашел в преддверие и стал над ним смеяться.
«Возможно ль, — говорит, — какой ты образец?
Тебе ли с чернию равняться?
Ты умный человек, а веришь в том жрецам,
Что наше пение доходит к небесам!

Неведомый, кто сей громадой мира правит,
Кто взглядом может все творенье истребить,
Восхочет ли на то вниманье обратить,
Что неприметный червь его жужжаньем славит?.

Подите прочь, ханжи, вы с ладаном своим!
Вы истинныя веры чужды.
Молитвы!.. нет тому в них нужды,
Кто мудрыми боготворим».

— «Постой! — здесь набожный его перерывает. —
Не истощай ты сил своих!
Что богу нужды нет в молитвах, всякий знает,
Но можно ль нам прожить без них?»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

41. Мудрец и поселянин

Как я люблю моих героев воспевать!
Не знаю, могут ли они меня прославить;
Но мне их тяжело оставить,
С животными я рад всечасно лепетать
И век мой коротать;

Люблю их общество! — Согласен я, конечно,
Есть и у них свой плут, сутяга и пролаз,
И хуже этого; но я чистосердечно
Скажу вам между нас:
Опасней тварей всех словесную считаю,
И плут за плута — я Лису предпочитаю!

Таких же мыслей был покойник мой земляк,
Не автор, ниже чтец, однако не Дурак,
Честнейший человек, оракул всей округи.
Отец ли огорчен, размолвятся ль супруги,
Торгаш ли заведет с товарищем расчет,
Сиротка ль своего лишается наследства —
Всем нужда до его советов иль посредства.

Как важно иногда судил он у ворот
На лавке, окружен согласною семьею,
Детьми и внуками, друзьями и роднёю!
«Ты прав! ты виноват!» — бывало, скажет он,
И этот приговор был силен, как закон;
И ни один не смел ни впрямь, ни стороною
Скрыть правды пред его почтенной сединою.

Однажды, помню я, имел с ним разговор
Проезжий моралист, натуры испытатель:
«Скажи мне, — он спросил, — какой тебя писатель
Наставил мудрости? Каких монархов двор
Открыл перед тобой все таинства правленья?
Зенона ль строгого держался ты ученья
Иль Пифагоровым последовал стопам?
У Эпикура ли быть счастливым учился
Или божественным Платоном озарился?»

— «А я их и не знал ниже по именам! —
Ответствует ему смиренно сельский житель. —
Природа мне букварь, а сердце мой учитель.
Вселенну населил животными творец;
В науке нравственной я их брал в образец;
У кротких голубков я перенял быть нежным;
У муравья — к труду прилежным
И на зиму запас копить;
Волом я научен терпенью;
Овечкою — смиренью;
Собакой — неусыпным быть;

А если б мы детей невольно не любили,
То куры бы меня любить их научили;
По мне же, так легко и всякого любить!
Я зависти не знаю;
Доволен тем, что есть, — богатый пусть богат,
Я бедного всегда как брата обнимаю
И с ним делиться рад;
Стараюсь наконец рассудка быть под властью,
И только, — вот и вся моя наука счастью!»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

42. Муха

Бык с плугом на покой тащился по трудах;
А Муха у него сидела на рогах,
И Муху же они дорогой повстречали.

«Откуда ты, сестра?» — от этой был вопрос.
А та, поднявши нос,
В ответ ей говорит: «Откуда? — мы пахали!»

От басни завсегда
Нечаянно дойдешь до были.
Случалось ли подчас вам слышать, господа:
« Мы сбили! Мы решили!»

Муха — перевод басни французского поэта Пьера Вилье (1648–1728).

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

43. Мышь, удалившаяся от света

Восточны жители, в преданиях своих,
Рассказывают нам, что некогда у них
Благочестива Мышь, наскуча суетою,
Слепого счастия игрою,
Оставила сей шумный мир
И скрылась от него в глубокую пещеру:
В голландский сыр.

Там, святостью одной свою питая веру,
К спасению души трудиться начала:
Ногами
И зубами
Голландский сыр скребла, скребла
И выскребла досужным часом
Изрядну келейку с достаточным запасом.

Чего же более? В таких-то Мышь трудах
Разъелась так, что страх!
Короче — на пороге рая!
Сам бог блюдет того,
Работать миру кто отрекся для него.

Однажды пред нее явилось, воздыхая,
Посольство от ее любезных земляков;
Оно идет просить защиты от дворов
Противу кошечья народа,
Который вдруг на их республику напал
И Крысополис [1] их в осаде уж держал.

«Всеобща бедность и невзгода, —
Посольство говорит, — причиною, что мы
Несем пустые лишь сумы;
Что было с нами, все проели,
А путь еще далек! И для того посмели
Зайти к тебе и бить челом
Снабдить нас в крайности посильным подаяньем».

Затворница на то, с душевным состраданьем
И лапки положа на грудь свою крестом,
«Возлюбленны мои! — смиренно отвечала, —
Я от житейского давно уже отстала;
Чем, грешная, могу помочь?
Да ниспошлет вам бог! А я и день и ночь
Молить его за вас готова».

Поклон им, заперлась, и более ни слова.
Кто, спрашиваю вас, похож на эту Мышь?
Монах? Избави бог и думать!.. Нет, дервиш [2].

* Мышь, удалившаяся от света — перевод басни Лафонтена «Le Rat qui s’est retiré du monde» («Крыса, удалившаяся от света»).

[1] Крысополис — город крыс.

[2] Дервиш — мусульманский нищенствующий монах.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

44. Надежда и страх

Хотя Надежда ввек
Со Страхом не дружилась,
Но час такой притек,
Что мысль одна родилась,
Как в той, так и в другом,
Какая ж мысль смешная:
Оставить свой небесный дом
И на землю идти пешком,
Узнать — кого?.. людей желая.

Но боги ведь не мы, кому их осуждать!
Мы должны рассуждать,
Умно ли делаем, согласно ли с законом,
Не нужно ль наперед зайти к кому с поклоном?
А им кого просить? Все перед ними прах.
Итак, Надежда захотела
И тотчас полетела;
Пополз за ней и Страх.

Чего не делает охота!
Они уж на земле. Для первыя ворота
Везде отворены;
Все с радостью ее встречают
И величают,
Как будто им даны
Майорские чины.

Напротив же того, ее сопутник бродит
И, бедненький, нигде квартиры не находит.
«Постой же! — Страх сказал. — Так, людям я назло,
Нарочно к тем ворвуся силой,
Которым больше мой не нравен вид унылой».

Сказал и сделал так.
Читатель, если не дурак,
То, верно, следствий ждет чудесных
Прихода сих гостей небесных,
И не ошибся он.
Лишь только на землю они спустились,
Вдруг состояния людские пременились:
Умолк несчастных стон;

Смиренна нищета впервые улыбнулась,
Как будто уже к ней фортуна оглянулась,
А изобилие, утех житейских мать.
Всечасно стало трепетать.

Какая же тому причина?
Мне сказывали, та, что случай иль судьбина,
Пускай последняя, Надежду привела
К искусну химику в убогую лачугу,
А спутника ее ко Плутусову другу
И дом заводчика в постой ему дала.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

45. Нищий и собака

Большой боярский двор Собака стерегла.
Увидя старика, входящего с сумою,
Собака лаять начала.

«Умилосердись надо мною! —
С боязнью, пошептом бедняк ее молил, —
Я сутки уж не ел… от глада умираю!»
— «Затем-то я и лаю, —
Собака говорит, — чтоб ты накормлен был».

Наружность иногда обманчива бывает:
Иной как зверь, а добр; тот ласков, а кусает.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

46. Обезьяны

Во всяком роде есть безумцы и буяны:
И глупы обезьяны
Однажды вздумали туда же рассуждать
И на Юпитера роптать,
Зачем изволил он лишь людям; скипетр дать!!

«Неужто люди нас, — кричат они, — умнее?
Неужто руки их для скипетра длиннее?
Неужели и в нас таких же нет даров:
Проворства, памяти иль, например, зубов
Для собственной защиты?
Так, точно ни за что Юпитером забыты!»

— «Изрядно же, — сказал им громовержец бог: —
Даю я вам на царство право;
Вручаю вам кротов и племя лис лукавых,
И зайца, славного давно проворством ног.
Довольны ль? Выбирайте сами,
Кто всех умней, кому царем быть между вами?»

— «Мне! Мне! — все в голос тут. — Нет, мне, а не ему».
— «Пустое! Я умней». — «Нет, я!» — «Так никому, —
Юпитер произнес, — И слушать вас не стану».
Читатель! Понял ли рассказ?
Оставим всё творцу: он знает лучше нас,
Что дать Петру и что Ивану.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

47. Орел и Каплун

Юпитеров Орел за облака взвивался:
Уже он к трону приближался
Властителя громовых стрел —
И весь пернатых род на след его смотрел.

«Недаром он любим Юнониным супругом! —
В восторге восклицал Петух. —
Какая быстрота! какой великий дух!
Каким он очертил свой путь обширным кругом!

Недаром, повторю, вручен ему перун;
Кто равен с ним?» — «Кто? Ты и я, — сказал Каплун
Конечно; будем только смелы,
То также обтечем небесные пределы
И к солнцу возлетим;
А это покажу примером я моим».

С сим словом, размахнув крылами,
Уже задорный удалец
Между землей и небесами —
И вмиг… на кровлю, как свинец.

Спасибо Каплуну! и он урок оставил:
Отважный без ума всегда себя бесславил.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

48. Орел и змея

Орел из области громов
Спустился отдохнуть на луг среди цветов
И встретил там Змею, ползущую по праху.
Завистливая тварь
Шипит и на Орла кидается с размаху.
Что ж делает пернатых царь?
Бросает гордый взгляд и к солнцу возлетает,

Так Гений своему хулителю отмщает.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

49. Орел, кит, уж и устрица

Орел парил под облаками,
Кит волны рассекал, а Уж полз по земли;
И все, что редкость между нами,
О том и думать не могли,
Чтоб позавидовать чужой на свете доле.
Однако говорить и мыслить в нашей воле,
И Устрица моя нимало не винна,
Что, глядя на того, другого,
Восстала на судьбу она.

«Возможно ль! — думает, — неужель никакого
Таланта не дано лишь только мне одной?
Дай полечу и я!.. Нет, это дар не мой;
Дай поплыву!» — Все и ето хило.
«Хоть поползем». — Не тут-то было!
А что и этого досаднее сто раз:
Подкрался водолаз,
Который, видно, что подслушал,
Схватил ее, да в рот, и на здоровье скушал.

Вот так-то весь наш век
В пустых желаньях погибает,
И редкий человек
Доволен участью бывает.

«Изрядно, но… авось и лучшее найду!»
А смотришь: и нашел беду!

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

50. Осел и кабан

Не знаю, отчего зазнавшийся Осел
Храбрился, что вражду с Кабаном он завел,
С которым и нельзя иметь ему приязни
«Что мне Кабан! — Осел рычал. —
Сейчас готов с ним в бой без всякия боязни!»

— «Мне в бой с тобой? — Кабан с презрением сказал.
Несчастный! Будь спокоен:
Ты славной смерти недостоин».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

51. Осел, обезьяна и крот

Не диво ли? Осел вдруг ипохондрик стал!
Зарюмил, зарычал,
Зачем неправосудны боги
Быкам крутые дали роги?

А он рожден без них, а он без них умрет!
Дурак дурацкое и врет;
Он, видно, думал, что в народе
Рога в великой моде.

Как Обезьяну нам унять,
Чтоб ей чего не перенять?
Ну, и она богам пенять:
Зачем, к ее стыду, печали,
Они ей хвост короткий дали?

«А я и слеп! Зажмите ж рот!» —
Сказал им, высунясь из норки, бедный Крот.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

52. Отец с сыном

«Скажите, батюшка, как счастия добиться?» —
Сын спрашивал отца. А тот ему в ответ:
«Дороги лучшей нет,
Как телом и умом трудиться,

Служа отечеству, согражданам своим,
И чаще быть с пером и книгой,
Когда быть дельными хотим».
— «Ах, это тяжело! как легче бы?» — «Интригой,

Втираться жабой и ужом
К тому, кто при дворе фортуной вознесется…»
— «А это низко!» — «Ну, так просто… быть глупцом!
И этак многим удается».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

53. Петух, кот и мышонок

О дети, дети! как опасны ваши лета!
Мышонок, не видавший света,
Попал было в беду, и вот как он об ней
Рассказывал в семье своей:

«Оставя нашу нору
И перебравшися чрез гору,
Границу наших стран, пустился я бежать,
Как молодой мышонок,
Который хочет показать,
Что он уж не ребенок.

Вдруг с розмаху на двух животных набежал:
Какие звери, сам не знал;
Один так смирен, добр, так плавно выступал,
Так миловиден был собою!
Другой нахал, крикун, теперь лишь будто с бою;
Весь в перьях; у него косматый крюком хвост;
Над самым лбом дрожит нарост
Какой-то огненного цвета,
И будто две руки, служащи для полета;
Он ими так махал
И так ужасно горло драл,
Что я, таки не трус, а подавай бог ноги —
Скорее от него с дороги.

Как больно! Без него я верно бы в другом
Нашел наставника и друга!
В глазах его была написана услуга;
Как тихо шевелил пушистым он хвостом!
С каким усердием бросал ко мне он взоры,
Смиренны, кроткие, но полные огня!
Шерсть гладкая на нем, почти как у меня;
Головка пестрая, и вдоль спины узоры;
А уши как у нас, и я по ним сужу,
Что у него должна быть симпатия с нами,
Высокородными мышами».

«А я тебе на то скажу, —
Мышонка мать остановила, —
Что этот доброхот,
Которого тебя наружность так прельстила,
Смиренник этот… Кот!
Под видом кротости он враг наш, злой губитель;
Другой же был Петух, миролюбивый житель.
Не только от него не видим мы вреда
Иль огорченья,
Но сам он пищей нам бывает иногда.
Вперед по виду ты не делай заключенья».

* «Петух, Кот и Мышонок» — перевод одноименной басни Лафонтена.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

54. Придворный и Протей

Издавна говорят, что будто царедворцы
Для польз отечества худые ратоборцы;
А я в защиту их скажу, что в старину
Придворный именно спас целую страну.

А вот как это и случилось.
Был мор; из края в край все царство заразилось;
И раб, и господин, и поп, лейб-медик сам —
Все мрет; а срок бедам
Зависел от ума Протея.

Но кто к нему пойдет? Кривляка этот бог
И прытких делывал без ног,
Различны виды брать умея.
Из тысячи граждан один был только смел,
Хотя он при дворе возрос и поседел,
Идти на всякий страх, во что бы то ни стало.

Увидя рыцаря, Протей затрепетал,
И вмиг — как не бывал,
А выползла змея красивая, скрыв жало.
«Куда как мудрено! —
Сказал с усмешкою Придворный. —
Я ползать и колоть уж выучен давно».

И кинулся герой проворный
Ловить Протея. Тот вдруг обезьяной стал,
Там волком, там лисою.
«Не хвастайся передо мною!

И этому горазд!» — Придворный говорил,
А между тем его веревкою крутил;
Скрутя же, говорить его легко заставил
И целую страну от мора тем избавил.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

55. Прохожий и горлица

Прохожий: Что так печально ты воркуешь на кусточке?

Горлица: Тоскую по моем дружочке.

Прохожий: Неужель он тебе, неверный, изменил?

Горлица: Ах, нет! стрелок его убил.

Прохожий: Несчастная! страшись и ты его руки!

Горлица: Что нужды! ведь умру ж с тоски.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

56. Пустынник и фортуна

Какой-то добрый человек,
Не чувствуя к чинам охоты,
Не зная страха, ни заботы,
Без скуки провождал свой век
С Плутархом, с лирой
И Пленирой,

Не знаю точно где, а только не у нас.
Однажды под вечер, как солнца луч погас
И мать качать дитя уже переставала,
Нечаянно к нему Фортуна в дом попала
И в двери ну стучать!

«Кто там?» — Пустынник окликает.
«Я! я!» — «Да кто, могу ли знать?»
Я! та, которая тебе повелевает
Скорее отпереть». — «Пустое!» — он сказал
И замолчал.

«Отопрешь ли? — еще Фортуна закричала. —
Я ввек ни от кого отказа не слыхала;
Пусти Фортуну ты со свитою к себе,
С Богатством, Знатью и Чинами…
Теперь известна ль я тебе?»
«По слуху… но куда мне с вами?
Поди в другой ты дом,
А мне не поместить, ей-ей! такой содом!»

«Невежа! да пусти меня хоть с половиной,
Хоть с третью, слышишь ли?.. Ах! сжалься над судьбиной
Великолепия… оно уж чуть дышит,
Над гордой Знатностью, которая дрожит
И, стоя у порога, мерзнет;
Тронись хоть Славою, мой миленький дружок!
Еще минута, все исчезнет!..
Упрямый, дай хотя Желанью уголок!»

«Да отвяжися ты, лихая пустомеля! —
Пустынник ей сказал. — Ну, право, не могу.
Смотри: одна и есть постеля,
И ту я для себя с Пленирой берегу».

* Пустынник и Фортуна — Перевод одноименной басни французского поэта Жана-Батиста Грекура (1683–1743).

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

57. Пчела и муха

«Здорово, душенька! — влетя в окно, Пчела
Так Мухе говорила. —
Сказать ли весточку? Какой я сот слепила!

Мой мед прозрачнее стекла;
И как душист! как сладок, вкусен!»
— «Поверю, — Муха ей ответствует, — ваш род
Природно в том искусен;

А я хотела б знать, каков-то будет плод,
Продлятся ли жары?» -«Да! что-то будет с медом?»
— «Ах! этот мед да мед, твоим всегдашним бредом!»
— «Да для того, что мед…» — Опять? нет сил терпеть…
Какое малодушье!
Я, право, получу от слов твоих удушье».

— «Удушье? ничего! съесть меду да вспотеть,
И все пройдет: мой мед…» — «Чтоб быть тебе без жала! —
С досадой Муха ей сказала. —
Сокройся в улий свой, вралиха, иль молчи!»
О, эгоисты-рифмачи!

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

58. Пчела, шмель и я

Шмель, рояся в навозе,
О хитрой говорил Пчеле,
Сидевшей вдалеке на розе!

«За что она в такой хвале,
В такой чести у всех и моде?
А я пыхчу, пыхчу, и пот свой лью,
И также людям мед даю,
А все как будто нуль в природе,

Никем не знаемый досель».
— «И мне такая ж участь, Шмель! —
Сказал ему я, воздыхая. —
Лет десять как судьба лихая
Вложила страсть в меня к стихам.
Я, лучшим следуя певцам,
Пишу, пишу, тружусь, потею
И рифмы, точно их кладу,
А все в чтецах не богатею
И к славе тропки не найду!»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

59. Ружье и заяц

Трусливых наберешь немало
От скорохода до щенка;
Но Зайца никого трусливей не бывало:
Увидя он Ружье, которое лежало
В ногах у спящего стрелка,
Так испугался,
Что даже и бежать с душою не собрался,
А только сжался
И, уши на спину, моргая носом, ждет,
Что вмиг Ружье убьет.

Проходит полчаса — перун еще не грянул.
Прошел и час — перун молчит,
А Заяц веселей глядит;
Потом, поободрясь, воспрянул,
Бросает любопытный взгляд —
Прыжок вперед, прыжок назад —
И наконец к Ружью подходит.

«Так это, — говорит, — на Зайца страх наводит?
Посмотрим ближе… да оно
Как мертвое лежит, не говоря ни слова!
Ага! хозяин спит — так и Ружье равно
Бессильно, как лоза, без помощи другова».

Сказавши это, Заяц мой
В минуту стал и сам герой:
Храбрится и Ружье уж лапою толкает.
«Прочь, бедна тварь! — Ружье молчанье прерывает. —
Или не знаешь ты, что я, лишь захочу,
Сейчас тебя в ничто за дерзость преврачу?

От грома моего и Лев победоносный,
И кровожадный Тигр со трепетом бегут;
Беги и ты, зверек несносный!
Иль молнии мои тебя сожгут».

— «Не так-то строго! —
От Зайца был Ружью ответ. —
Ведь ныне умудрился свет,
И между зайцами трусливых уж не много.
Ты страшно лишь в руках стрелка, а без него —
Ты ничего».

Ничто и ты, закон! — подумает читатель, —
Когда не бодрствует, но дремлет председатель.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

60. Рысь и крот

Когда-то Рысь, найдя лежащего Крота,
Из жалости ему по-свойски говорила:
«Увы! мой бедный Крот! несчастье слепота!
И рощица, и луг с цветами — все места
Тебе как темная могила!

Какая жизнь твоя!
С утра до вечера ты спишь или зеваешь
И ни о чем не рассуждаешь;
А я
Теперь же, будто на ладоне,
Все вижу на версту вокруг
И все пересказать готова, — слушай, друг:

Вот ястреб в облаках за коршуном в погоне;
Здесь ласточка своих птенцов
Питает мухами, добычей пауковой;
Там хитрая лиса цыпленку строит ков;
Там кролика постиг ружья удар громовой;
Здесь кошка давит мышь; а там
Змея впилась в корову;
А далее — медведь, разинув пасть багрову,
Ревет и гонится за серной по скалам;

А вот и лютый волк ягненочка терзает…»
— «Ах, полно, полно! — Крот болтунью прерывает. —
Утешно ль зрячим быть для ужасов таких?
Довольно и того, что слышал я об них».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

61. Сверчки

Два обывателя столицы безымянной,
Между собою земляки,
А нацией сверчки,
Избрали для себя квартирой постоянной
Судейский дом;
Один в передней жил, другой же в кабинете,
И каждый день они видалися тайком.

«Нет лучше нашего хозяина на свете! —
Сказал товарищу Сверчок, —
Как гнется, даром что высок!
Какая кротость в нем! какая добродетель!
И как трудолюбив! Я сам тому свидетель,
Какую кучу он записок отберет,
И что же? Ни одной из них не издерет,

А все за ним тащат!» — «На произвол судьбины, —
Товарищ подхватил. —
Дружок! Ты, видно, век в прихожих только жил
И вместо лиц привык рассматривать личины;
Не то бы ты сказал, узнавши кабинет!
В передней барин то, чем хочет он казаться,
А здесь — каким родился в свет:

Богатому служить, пред сильным пресмыкаться;
А до других и дела нет:
Вот нашего ханжи и все тут уложенье!
Оставь же лишнее к нему ты уваженье!

И в обществе людском,
Где многое тебе покажется превратным,
Умей ты различать двух человек в одном:
Парадного с приватным.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

62. Слепец, собака и его школьник

Бедняк, живой пример в злосчастии смиренья,
Согбенный старостью, притом лишенный зренья,
С котомкой чрез плечо и посохом в руке,
Бродил по улицам в каком-то городке,

Питаясь именем христовым, —
Обедом, не всегда, наверное, готовым;
Но он и в бедности сокровищем владел:
В вожатом друга он примерного имел.

Кто ж это? брат, сестра родная
Иль просто родственник? Нет, выжлица дворная,
Которую Слепец Добрушкой называл;
Не по шерсти он ей, по свойствам имя дал.

Снурочком к поясу привязана слепцову,
Она всегда была его послушна слову;
Бежала перед ним, то глядя на него,
То вдоль по улице чутьем своим искала
Благотворителя. Не раз сама бывала
Без пищи до ночи, — все это ничего…

Терпела и молчала.
Однажды мой Слепец
Бредет с собачкой мимо школы.
Откуда ни возьмись мальчишка-удалец.
Ну теребить Слепца, трясти за обе полы,
Потом, собачку отвязав,
«Ступай, — кричит он ей, — даю тебе свободу.
К чему тебе за добрый нрав
Покорствовать уроду
И по миру ходить? Знай нищий свой порог
У церкви, стой он там и жди, что пошлет бог».

Добрушка слушает и к старцу только жмется,
Как будто думая: «Кто ж без меня займется
Несчастным? Нет, не разлучусь с тобой!»
«Ступай же, дурочка», — толкнув ее ногой,
Шалун еще сказал; она к земле припала
И молча на Слепца умильный взор кидала.

«Так сгинь же вместе с ним!» — повеса закричал
И, делая прыжки, к собратьи побежал.
А нищий ощупью, дрожащею рукою
Вожатку на снурке за пояс прицепил
И благодарною кропил ее слезою.

Жестокий эгоист! а ты не раз бранил
Смиренным именем добрейшей твари в свете!
Содрогнись: ты один у басни сей в предмете.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

63. Слепец и расслабленный

«И ты несчастлив!.. дай же руку!
Начнем друг другу помогать.
Ты скажешь: есть кому мне вздох мой передать;
А я скажу: мою он знает грусть и муку —
И легче будет нам».
Так говорил мудрец Востока,
И вот его же притча вам.

Два были нищие, и оба властью рока
Лишенны были средств купить трудами хлеб;
Один был слеп,
Другой расслабленный; желают смерти оба;
Но горемыки здесь как дара ждут и гроба:
На помощь к ним и смерть нейдет.
Расслабленный конца своим страданьям ждет
На голой мостовой, снося и жар и холод,
Всего же чаще голод
И нечувствительность румяных богачей.

Слепец равно терпел, или еще и боле:
Тот мог, хотя вдали, в день летний видеть поле;
А для него уж нет и солнечных лучей!
Вся жизнь глубока ночь, и скоро ль рассветает,
Увы! не знает.
Одной собачкой он был искренно любим,
Ласкаем и водим;
И ту какие-то злодеи не украли,
А нагло от его веревки отвязали
И увели с собой.

Слепец случайно очутился
На том же месте, где расслабленный томился;
Он слышит стон его, и сам пускает вздох.
«Товарищ! — говорит. — Несчастных сводит бог;
Нам должно побрататься,
Иметь одну суму
И вместе горевать. Не станем разлучаться!»

— «Согласен, — отвечал расслабленный ему, —
Но, добрая душа! какою мы подмогой
Друг другу можем быть? Ты слеп, а я безногой!
Что ж будем делать мы? еще тебе скажу».
— «Как? — подхватил слепец. — Ты зряч, а я хожу;
Так ты ссужай меня глазами,
А я с охотою ссужусь тебе ногами;
Ты за меня гляди, я за тебя пойду —
И будем каждый так служить в свою чреду».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

64. Слон и мышь

Как ни велик и силен Слон,
Однако же и он
Пойман мудростью людскою:
Превосходительный тяжелою стопою
Ступил по хворосту — и провалился в ров.

Чрез час потом и Мышь подверглась той же доле.
Но Мышке там простор; она, не тратя слов,
Пошла карабкаться и выпрыгнула в поле;
А великан мой, став по нужде философ,

Не могши в западне ниже пошевелиться:
«Увы! — кричит. — К чему ведет нас толщина?
Что в росте? Мелочным не страх и провалиться,
И Мышка в западне свободнее Слона!»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

65. Слон и обезьяна

Кто бы подумать мог? — Прелеста — обезьяна, —
Едва увидев свет, смеялась над слоном;
Гордясь проворством легка стана
И маленьким своим лицом,

Кривлялась перед ним, род величая свой.
«Куда годишься ты? — слону так говорила, —
Тебе судьба определила
Нескладной быть горой».

А слон
Между животных есть Катон;
Насмешницу сию тотчас молчать заставил,
Он так ее исправил:

«Чем дар иметь других дразнить,
Кривляния тому виною,
Что обезьяний род презрен везде собою.
Шутов, насмешников и братью их
Все вашею роднёю величают,
Все обезьянами их называют.

Пошла же с глаз моих
С своими фиглями, скачками,
Не смейся ты над нами;
Ин хоботом своим так подхвачу тебя,
Что молнии скорей слетишь вверх у меня!

На сей раз молодость твою лишь извиняю,
И правило тебе мое я оставляю:
Насмешки, едкость слов —
Забава дураков».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

66. Смерть и умирающий

Один охотник жить, не старее ста лет,
Пред Смертию дрожит и вопит,
Зачем она его торопит
Врасплох оставить свет,
Не дав ему свершить, как водится, духовной,
Не предваря его хоть за год наперед,
Что он умрет.

«Увы! — он говорит, — а я лишь в подмосковной
Палаты заложил; хотя бы их докласть;
Дай винокуренный завод мой мне поправить
И правнуков женить! а там… твоя уж власть!
Готов, перекрестясь, я белый свет оставить».

— «Неблагодарный! — Смерть ответствует ему. —
Пускай другие мрут в весеннем жизни цвете;
Тебе бы одному
Не умирать на свете!

Найдешь ли двух в Москве, — десятка даже нет
Во всей империи, доживших до ста лет.
Ты думаешь, что я должна бы приготовить
Заранее тебя к свиданию со мной:
Тогда бы ты успел красивый дом достроить,
Духовную свершить, завод поправить свой
И правнуков женить; а разве мало было
Наветок от меня? Не ты ли поседел?
Не ты ли стал ходить, глядеть и слышать хило?

Потом пропал твой вкус, желудок ослабел,
Увянул цвет ума и память притупилась;
Год от году хладела кровь,
В день ясный средь цветов душа твоя томилась,
И ты оплакивал и дружбу и любовь.
С которых лет уже отвсюду поражает
Тебя печальна весть: тот сверстник умирает,
Тот умер, этот занемог
И на одре мученья?
Какого ж более хотел ты извещенья?

Короче: я уже ступила на порог,
Забудь и горе и веселье;
Исполни мой устав!» —
Сказала — и Старик, не думав, не гадав
И не достроя дом, попал на новоселье!!

Смерть права: во сто лет отсрочки поздно ждать;
Да как бы в старости страшиться умирать?
Дожив до поздних дней, мне кажется, из мира
Так должно выходить, как гость отходит с пира,
Отдав за хлеб и соль хозяину поклон.
Пути не миновать, к чему ж послужит стон?

Ты сетуешь, старик?! Взгляни на ратно поле:
Взгляни на юношей, на этот милый цвет,
Которые летят на смерть по доброй воле,
На смерть прекрасную, сомнения в том нет,
На смерть похвальную, везде превозносиму,
Но часто тяжкую, притом неизбежиму!..

Да что! я для глухих обедню вздумал петь:
Полмертвый пуще всех боится умереть!

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

67. Совесть

Не тигр, а человек — и сын убил… отца!
Убил, но никому не ведомо то было;
Однако ж сердце в нем уныло,
Завянул цвет лица,
Стал робок, одичал и Наконец сокрылся
В дремучие леса.

Однажды между тем как он бродил, томился,
Попалося ему в глаза
Воробышков гнездо; он подобрал каменья
И начал в них лукать.
Прохожий, видя то и выйдя из терпенья,
Кричит ему: «Почто невинных убивать?» —

«Как! — он ответствует, — легка ли небылица?
Проклятые кричат, что я отцеубийца!»
Прохожий на него бросает строгий взор;
Он весь трясется и бледнеет;
Злодейство на челе час от часу яснеет;
Винится, и вкусил со смертию позор.

О совесть! добрых душ последняя подруга!
Где уголок земного круга,
Куда бы не проник твой глас?
Неумолимая! везде найдешь ты нас.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

68. Спор на Олимпе

Юпитер

Прочь, слабое дитя! не будь в моих очах!
Иль гряну громом — и ты прах!

Амур

Для лука моего Перун твой не опасен:
Дитя, как я, и сам ужасен.

Юпитер

Надменный, видишь ли гигантов жребий злой,
Попранных громовой стрелой?

Амур

А ты, гремящий бог, взгляни на прелесть Леды —
И будь же лебедь, в знак победы!

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

69. Старик и трое молодых

Старик, лет в семьдесят, рыл яму и кряхтел.
Добро бы строить, нет! садить еще хотел!
А трое молодцов, зевая на работу,
Смеялися над ним. «Какую же охоту
На старости бог дал!» —
Один из них сказал.

Другой прибавил: «Что ж? еще не опоздал!
Ковчег и большего терпенья стоил Ною».
— «Смешон ты, дедушка, с надеждою пустою! —
Примолвил третий Старику. —
Довольно, кажется, ты пожил на веку;
Когда ж тебе дождаться
Под тению твоей рябинки прохлаждаться?
Ровесникам твоим и настоящий час
Неверен;
А завтрем льстить себя оставь уже ты нас».

Совет довольно здрав, довольно и умерен
Для мудреца в шестнадцать лет!
«Поверьте мне, друзья, — Старик сказал в ответ,
Что завтре ни мое, ни ваше;
Что парка бледная равно
Взирает на теченье наше.
От провидения нам ведать не дано,
Кому из нас оно судило
Последнему взглянуть на ясное светило!

Не можете и вы надежны быть, как я,
Ниже на миг один… Работа же моя
Не мне, так детям пригодится;
Чувствительна душа и вчуже веселится.

Итак, вы видите, что мной уж собран плод,
Которым я могу теперь же наслаждаться
И завтре, может статься,
И далее… как знать — быть может, что и год.
Ах! может быть и то, что ваш безумец хилый
Застанет месяца восход
Над вашей, розами усыпанной… могилой!»

Старик предчувствовал: один, прельстясь песком»
Конечно, золотым, — уснул на дне морском;
Другой под миртами исчез в цветущи лета;
А третий — дворянин, за честь к отмщенью скор,
Войдя с приятелем в театре в легкий спор,
За креслы, помнится… убит из пистолета.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

70. Суп из костей

«О времена! о времена! —
Собака, выходя из кухни, горько выла. —
Прощайся и с костьми! будь вечно голодна
И околей за то, что с верностью служила!
Вот дождались каких мы дней!
Безвременная смерть! уж нет нам и костей!»

— «Да где ж они?» — вопрос ей сделала другая,
Собака пожилая,
Прикованна подле ворот.
«В котле, да не для нас, а для самих господ:
Какой-то выдумщик, злодей собачью роду,
И верно уж француз, пустил и кости в моду!

Он выдумал из них дешевый суп варить
И хочет им людей кормить;
А нам уже ни кости!
Я тресну с голода и злости!»

— «А мой совет, — сказал на привязи мудрец, —
В молчании терпеть, пока судьба сурова!
Ведь этот случай нам не первый образец:
Большой всегда на счет меньшова».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

71. Три льва

Его величество, Лев сильный, царь зверей,
Скончался.
Народ советовать собрался,
Кого б из трех его детей
Признать наследником короны.
«Меня! — сын старший говорил. —

Я сделаю народ наперсником Беллоны»,
— «А я обогащу», — середний подхватил.
«А я б его любил», —
Сказал меньшой с невинным взором.
И тут же наречен владыкой всем собором.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

72. Филемон и Бавкида

Ни злато, ни чины ко счастью не ведут:
Что в них, когда со мной заботы век живут?
Когда дух зависти, несчастным овладея,
Терзает грудь его, как вран у Промефея?
Ах, это сущий ад! Где ж счастье наконец?
В укромной хижине: живущий в ней мудрец
Укрыт от гроз и бурь, спокоен, духом волен,
Не алча лишнего, и тем, что есть, доволен;

Захочет ли за луг, за тень своих лесов
Тень только счастия купить временщиков?
Нет! суетный их блеск его не обольщает:
Он ясно на челе страдальцев сих читает,
Что даром не дает фортуна ничего.
Придет ли к цели он теченья своего,
Смерть в ужас и тоску души его не вводит:
То солнце после дня прекрасного заходит.

Примером в этом нам послужит Филемон.
С Бавкидой с юных лет соединился он;
Ни время, ни Гимен любви их не гасили:
Четыредесять жатв вдвоем они ходили
За всем в своем быту, без помощи других.
Всё старится; остыл любовный жар и в них —
Однако в нежности любовь не ослабела
И в чувствах дружества продлить себе умела.

Но добрых много ли? Разврат их земляков
Подвигнул наконец на гнев царя богов:
Юпитер сходит к ним с своим крылатым сыном —
Не с громом, не в лучах, а так, простолюдином,
Под видом странника, — и что ж? Везде отказ,
Везде им говорят: «Нам тесно и без вас,
Ступайте далее!» Отринутые боги
Пошли уже назад, как влеве от дороги,

Над светлым ручейком, орешника в тени,
Узрели хижину смиренную они
И повернули к ней. Меркурий постучался.
В минуту на крыльце хозяин показался.
«Добро пожаловать! — сказал им Филемон.—
Вы утрудилися, дорожным нужен сон —
Ночуйте у меня, повечеряя с нами;
Спознайтесь с нашими домашними богами:

Они скудельные, но к смертному добры.
У предков был и сам Юпитер из коры,
Но менее ль за то они в приволье жили?
Увы! теперь его из золота мы слили,
А он уже не так доступен стал для нас!
Бавкида! там вода; согрей ее тотчас;
Поставим хлеб и соль; мы скудны, но усердны;
Дай всё, что боги нам послали милосердны!»

Бавкида хворосту сухого набрала,
Потом погасший огнь в горнушке разгребла
И силится раздуть. Вода уже вскипает;
Хозяин путников усталых обмывает,
Прося за медленность его не осудить;
А чтоб до ужина им время сократить,
Заводит с ними речь, не о любимцах счастья,
Не о влиянии и блеске самовластья,

Но лишь о том, что есть невинного в полях,
Что есть полезного и лучшего в садах.
Бавкида между тем трапезой поспешает,
Стол ветхий черепком сосуда подпирает,
Раскидывает плат, кидает горсть цветов
И ставит хлеб, млеко и несколько плодов;
Потом худой ковер, который сберегала
На случай праздников, по ложу разостлала

И просит на него возлечь своих гостей.
Уже они, среди приветливых речей,
За вечерей вином усталость подкрепляют;
Но сколько ни пиют, вина не убавляют.
Бавкида, Филемон недвижимы стоят,
Со изумленьем друг на друга мещут взгляд,
И оба с трепетом пред путниками пали.
По чудодействию легко они познали

Того, кто вздымет бровь и зыблет свод небес!
«О боже! — Филемон дрожащий глас вознес. —
Прости невольного минуту заблужденья!
И мог ли смертный ждать такого посещенья?
О гость божественный! где взять нам фимиам?
Прилична ль наша снедь, толь скудная, богам?
Но чем и самый царь их угостит достойно?
Простым усердием: вот всё, что нам пристойно!

Пусть море и земля им пиршество дадут:
Всесильные ему дар сердца предпочтут».
Бавкида с речью сей беседу оставляет
И входит в огород; там перепел гуляет,
Которого сама взлелеяла она;
Признанием к богам и верою полна,
Уже она его во снедь для них готовит;
Уже дрожащими руками птичку ловит,

Но птичка от нее ушла к стопам богов,
И милосердый Дий невинной дал покров.
Меж тем вечерня тень с гор пала на долины.
«Чета! иди за мной, — сказал отец судьбины. —
Сейчас свершится суд: на родину твою
Весь гнева моего фиал я пролию
И смерти всё предам! пусть злые погибают:
Ни хижин, ни сердец они не отверзают».

Бессмертный рек и, горд, к хребту направил путь;
И ветр, предвестник бурь, ужасно начал дуть.
Бавкида, Филемон, на посох опираясь,
Под тяжкой древностью трясясь и задыхаясь,
Едва-едва идут; но с помощью богов
И страха взобрались на ближний из хребтов.
Вдруг сонмы грозных туч под ними разразились
И с шумом реки вод губительных пустились,
Вал гонит вал и мчит всё, что ни попадет:
Скот, кущи и людей… исчезли, следа нет.

Бавкида родине вздох сердца посвящает
И взором, полным слез, у бога вопрошает:
«Пусть люди… но почто животных он казнит?»
Но чудо новое внезапу их разит:
Явился пышный храм, где куща их стояла;
Обмазка — мрамором, солома златом стала,
И тяжкие столпы по всем ее бокам
В минуту вознесли главы ко облакам!

Внутрь храма был везде представлен на порфире.
В страх будущим векам, сей дивный случай в мире —
Невидимо ваял всё это божий перст.
Супруги мнят, что им Олимп уже отверст:
В смятеньи, вне себя, на всё кругом взирают.
«Бог, велий в благости! — потом они вещают. —
Мы видим храм; но кто служители ему?
Кто будет возносить к престолу твоему
Молитвы путников? О, если бы мы оба
Могли сподобиться в сем званьи быть до гроба!

О, если бы при том и гений смерти нас
Коснулся обоих в один и тот же час,
Чтоб мы друг по друге тоски не испытали!»
— «Да будет так, — сказал им бог, — как вы желали!»
И было так. Теперь дерзну ль поведать вам
О том, чему едва могу поверить сам?
В день некий путники в ограде сей божницы
С благоговением стояли вкруг двоицы
И слушали ее о бывших чудесах.
«Издревле, — Филемон вещал им, — в сих местах
Была весь грешников, жилище нечестивых;
Но Дий не потерпел сих извергов кичливых:
Он рек, настал потоп и всех их потребил.
Остались только мы — так бог благоволил!»

Тут Филемон взглянул на кроткую супругу,
И что? уже она, простерши руки к другу,
Вся изменяется, приемлет древа вид!
Он хочет ей сказать, обнять ее спешит;
Нет сил поднять руки, уста его немеют;
Супруга и супруг равно деревенеют;
Пускают отрасли, готовятся цвести;
Друг другу говорят лишь мыслию: прости!

Один предел и срок власть божья им послала:
Муж праведный стал дуб, Бавкида липой стала;
И зрители, все враз воскликнув: чудеса! —
В молчаньи набожном глядят на небеса.

Предание гласит, что к сим древам священным,
Под тяжестью даров бесчисленных согбенным,
Супруги на поклон текли из дальных стран,
По слуху, что им дар чудотворенья дан;
И те, которые к ним с верой приходили,
В цвету и в зиму дней друг друга век любили.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

73. Царь и два пастуха

Какой-то государь, прогуливаясь в поле,
Раздумался о царской доле.
«Нет хуже нашего, — он мыслил, — ремесла!
Желал бы делать то, а делаешь другое!
Я всей душой хочу, чтоб у меня цвела
Торговля; чтоб народ мой ликовал в покое;
А принужден вести войну,
Чтоб защищать мою страну.

Я подданных люблю, свидетели в том боги,
А должен прибавлять еще на них налоги;
Хочу знать правду — все мне лгут.
Бояра лишь чины берут,
Народ мой стонет, я страдаю,
Советуюсь, тружусь, никак не успеваю;
Полсвета властелин — не веселюсь ничем!»
Чувствительный монарх подходит между тем
К пасущейся скотине;
И что же видит он? Рассыпанных в долине
Баранов, тощих до костей,
Овечек без ягнят, ягнят без матерей!
Все в страхе бегают, кружатся,
А псам и нужды нет: они под тень ложатся;

Лишь бедный мечется Пастух:
То за бараном в лес во весь он мчится дух,
То бросится к овце, которая отстала,
То за любимым он ягненком побежит,
А между тем уж волк барана в лес тащит;
Он к ним, а здесь овца волчихи жертвой стала.
Отчаянный Пастух рвет волосы, ревет,
Бьет в грудь себя и смерть зовет.

«Вот точный образ мой, — сказал самовластитель.—
Итак, и смирненьких животных охранитель
Такими ж, как и мы, напастьми окружен
И он, как царь, порабощен!
Я чувствую теперь какую-то отраду».
Так думая, вперед он путь свой продолжал,
Куда? и сам не знал;
И наконец пришел к прекраснейшему стаду.

Какую разницу монарх увидел тут!
Баранам счету нет, от жира чуть идут;
Шерсть на овцах как шелк и тяжестью их клонит;
Ягнятки, кто кого скорее перегонит,
Толпятся к маткиным питательным сосцам;
А Пастушок в свирель под липою играет
И милую свою пастушку воспевает.

«Несдобровать, овечки, вам! —
Царь мыслит. — Волк любви не чувствует закона,
И Пастуху свирель худая оборона».
А волк и подлинно, откуда ни возьмись,
Во всю несется рысь;
Но псы, которые то стадо сторожили,
Вскочили, бросились и волка задавили;
Потом один из них ягненочка догнал,
Который далеко от страха забежал,
И тотчас в кучку всех по-прежнему собрал;
Пастух же все поет, не шевелясь нимало.
Тогда уже в царе терпения не стало.

«Возможно ль? — он вскричал. — Здесь множество волков,
А ты один… умел сберечь большое стадо!»
«Царь! — отвечал Пастух, — тут хитрости не надо:
Я выбрал добрых псов».

* «Царь и два Пастуха» — перевод одноименной басни Флориана.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

74. Часовая стрелка

«Кто равен мне? Солдат, любовник, сочинитель,
И сторож, и министр, и алтарей служитель,
И доктор, и больной, и самый государь —
Все чувствуют, что я важней, чем календарь!
Я каждому из них минуты означаю;
Деля и день и ночь, я время измеряю!»

Так, видя на нее зевающий народ,
Хвалилась Стрелка часовая,
Меж тем как бедная пружина, продолжая
Невидимый свой путь, давала Стрелке ход!

Пружина — секретарь; а Стрелка, между нами…
Но вы умны: смекайте сами.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

75. Человек и эхо

Ругатель, клеветник на Эхо был сердит,
Зачем, кого он ни поносит,
О ком ни говорит,
Оно везде разносит.

«Чтоб гром пришиб, — кричал в досаде клеветник, —
У Эхо злой язык!
Возможно ли? Скажи ты слово,
Уже оно тотчас готово
За мною повторить
И новых на меня врагов вооружить.

Теперь ни в клевете, ни в брани нет успеха:
Никто не слушает меня, и все от Эхо!»
— «Напрасно ты меня винишь, —
С усмешкой Эхо возразило. —
Не хочешь ты, чтоб я слова твои твердило,
Зачем же говоришь?»

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

76. Человек и конь

Читатели! хотите ль знать,
Как лошадь нам покорна стала?
Когда семья людей за лакомство считала
Коренья, желуди жевать;

Когда еще не так, как ныне,
Не знали ни карет, ни шор, ни хомутов;
На стойлах не было коней, ни лошаков,
И вольно было жить, где хочешь, всей скотине,

В те времена Олень, поссорившись с Конем,
Пырнул его рогами.
Конь был и сам с огнем,
И мог бы отплатить, да на бегу ногами
Не так проворен, как Олень;
Гоняяся за ним напрасно, стал он в пень.

Что делать? Мщение от века
Пружина важная сердец;
И Конь прибегнул наконец
К искусству человека.

А тот и рад служить: скотину он взнуздал,
Вспрыгнул к ней на спину и столько рыси дал,
Что прыткий наш Олень в минуту стал их жертвой:
Настигнут, поражен и пал пред ними мертвый,

Тогда помощника она благодарит:
«Ты мой спаситель! — говорит, —
Мне не забыть того, пока жива я буду;
А между тем… уже невмочь моей спине,
Нельзя ль сойти с меня? Пора мне в степь отсюду!»

— «Зачем же не ко мне? —
Сказал ей Человек. — В степи какой ждать холи?.
А у меня живи в опрятстве и красе
И по брюхо всегда в овсе».

Увы! что сладкий кус, когда нет милой воли!
Увидел бедный Конь и сам, что сглуповал,
Да поздно: под ярмом состарелся и пал.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

77. Червонец и полушка

Не ведаю, какой судьбой
Червонец золотой
С Полушкою на мостовой
Столкнулся.
Металл сиятельный раздулся,
Суровый на свою соседку бросил взор
И так с ней начал разговор:

«Как ты отважилась со скаредною рожей
Казать себя моим очам?
Ты вещь презренная от князей и вельможей!
Ты, коей суждено валяться по сумам!

Ужель ты равной быть со мною возмечтала?»
— «Никак, — с покорностью Полушка отвечала, —
Я пред тобой мала, однако не тужу;
Я столько ж, как и ты, на свете сем служу.
Я рубищем покрыту нищу
И дряхлой старостью поверженну во прах
Даю, хоть грубую, ему потребну пищу
И прохлаждаю жар в запекшихся устах;

Лишенна помощи младенца я питаю
И жребий страждущих в темнице облегчаю,
Причиною ж убийств, коварств, измен и зла
Вовек я не была.

Я более горжусь служить всегда убогим,
Вдовицам, сиротам и воинам безногим,
Чем быть погребену во мраке сундуков
И умножать собой казну ростовщиков,
Заводчиков, скупяг и знатных шалунов,

А ты»… Прохожий, их вдали еще увидя,
Тотчас к ним подлетел;
Приметя же их спор и споров ненавидя,
Он положил ему предел,
А попросту он их развел,
Отдав одну вдове, идущей с сиротою,
Другого подаря торгующей красою.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

78. Чижик и зяблица

Чиж свил себе гнездо и, сидя в нем, поет:
«Ах! скоро ль солнышко взойдет
И с домиком меня застанет?
Ах! скоро ли оно проглянет?
Но вот уж и взошло! как тихо и красно!
Какая в воздухе, в дыханье, в жизни сладость!
Ах! я такого дня не видывал давно».

Но без товарища и радость нам не в радость:
Желаешь для себя, а ищешь разделить!
«Любезна Зяблица! — кричит мой Чиж соседке,
Смиренно прикорнувшей к ветке. —
Что ты задумалась? давай-ка день хвалить!
Смотри, как солнышко…» — Но солнце вдруг сокрылось,
И небо тучами отвсюду обложилось;

Все птицы спрятались, кто в гнезды, кто в реку,
Лишь галки стаями гуляют по песку
И криком бурю вызывают;
Да ласточки еще над озером летают;
Бык, шею вытянув, под плугом заревел;
А конь, поднявши хвост и разметавши гриву,
Ржет, пышет и летит чрез ниву.

И вдруг ужасный вихрь со свистом восшумел.
Со треском грянул гром, ударил дождь со градом,
И пали пастухи со стадом.
Потом прошла гроза, и солнце расцвело,
Все стало ярче и светлее,
Цветы душистее, деревья зеленее —
Лишь домик у Чижа куда-то занесло.

О, бедненький мой Чиж! Он, мокрыми крылами
Насилу шевеля, к соседушке летит
И ей со вздохом и слезами,
Носок повеся, говорит:

«Ах! всяк своей бедой ума себе прикупит:
Впредь утро похвалю, как вечер уж наступит».

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

79. Шарлатан

Однажды Шарлатан во весь горланил рот:
«Ступай ко мне, народ!
Смотри и покупай: вот порошок чудесный!
Он ум дает глупцам,
Невеждам — знание, красоток — старикам,
Старухам — прелести, достоинства — плутам,
Невинность — преступленью;
Вот первый способ к полученью
Всех благ, какие нас удобны только льстить
Поверьте, говорю неложно,
Чрез этот порошок возможно
На свете все достать, все знать и все творить;

Глядите!» — И народ стекается толпами.
Ведь любопытство не порок!
Бегу и я… но что ж открылось перед нами?
В бумажке — золотой песок.

(Автор: Дмитриев И.И.)

***

А вам нравятся басни Дмитриева?